Измена. Верни мне мою жизнь
Шрифт:
Я вынырнула из воспоминаний, вернувшись в кухню с Александром. Он противно хрустел злаковыми и косился на меня как на врага народа, что на святое покусился — на сладости. Я пожала плечами и придвинула к нему салатник с фруктами. Эти-то я сладости я трогать не стала. Алекс скосил глаза на вызывающую дольку яблока и, вздохнув, уточнил:
— Вы мне хотите что-то сказать?
Моя вскинутая бровь была ответом. Но его не оценили и вцепились в меня острым тёмным взглядом. Стало немного не по себе. Александр словно в мысли мои заглядывал, и я поспешно уточнила:
— Ничего не хочу сказать. Лучше
Александр облизал свою ложку и демонстративно залез ей в салатник, но после леденца, который он чуть ли не вытащил у меня изо рта, я ничему не удивлялась.
— Это печально, — философски заметил Алекс и выловил грушу из салата.
— Почему?
— Потому что поговорить всё же придётся.
По другую сторону баррикад.
Глава 48
Я приезжал за Полиной на своей старой «четырке», что вся была в обвесах. Парковался нахально чуть ли не у дверей универа. Тогда пожилой охранник выходил неспешно и просил убавить музыку, а у меня новая система стояла и басы валили каждого встречного. Конечно, я выключал музыку и ждал, когда моя Полли в своём осеннем плащике жёлтого цвета выскочит из дверей.
Тогда она была словно куколкой. Длинные светлые волосы цвета льна, совсем хрупкая фигурка и эти её плащики, что почти как бальные платья с расклёшенными подолами. Полина выглядывала через стеклянную дверь, и когда находила меня глазами, то быстро поправляла беретку, немного сдвигая её набок, подхватывала сумочку и выходила из университета.
Я каждый день приезжал её встречать. И если честно…
Её друзья не понимали, что такая хорошая домашняя девочка нашла во мне. И над ней смеялись. Она никогда не рассказывала такого, но я ловил глазами несколько раз шушукающих девчонок, что провожали Полину, а потом демонстративно отворачивались и смеялись. Полина не признавалась, и не помню в какой момент, но я понял, что надо что-то менять.
Мне всегда везло именно с деньгами. Кто-то ноет, что не может заработать, а я никогда не ставил цели иметь много денег. Я ставил цели более приземлённые: купить новую тачку, квартиру, ещё одну и ещё. И как-то так выходило, что деньги просто сами шли ко мне в руки, а за карточным столом вообще падали.
И я тогда взял новую машину и впервые приехал в рубашке, стильных брюках, а не в трениках, за Полиной. На этот раз никто не смеялся, только потом подошла какая-то первокурсница и стала уточнять всякое. Полина не обратила на это внимания, лишь протянула задумчиво:
— Однако приоритеты поменялись… — она вроде бы и негромко это сказала, но та девица всё расслышала и пошла пятнами. Тогда я впервые понял, что упакованная внешность может неплохо так помочь в достижении целей.
А мама её никогда не говорила ничего в глаза. Я мельком слышал эти её «гопник», «вор», «аферист». И если мне было наплевать, что чужая тётя обо мне думает, то Полину это обижало до глубины души.
— Прекрати осуждать мой выбор, или я начну осуждать твой, — однажды прошипела Полина в телефонном разговоре с матерью. —
С тех пор нападки проскальзывали реже, но всё равно я лишний раз старался не лезть. А потом предложил Полли переехать ко мне.
После техникума я снимал с однокурсником двушку в спальном районе и привёз Полину показать жильё. Конечно, сокурсника я бы уговорил съехать, но Полина прошлась по скрипучему полу, заглянула в санузел с покрашенными стенами вместо плитки и стала такой инородной в той квартире, как богиня, которой показывали конюшни.
— Можно было бы, — медленно ответила Полли, но по лицу было заметно, что это только из-за нежелания обидеть. — А можно до конца учебного года пожить дома…
Она не отказала, но я понял, что да, богине не место в хлеву.
У одного строителя я в те годы выиграл загородный дом. Недострой. Приехал, посмотрел и быстро перепродал его. Получил на руки живые деньги, но не стал покупать квартиру, а решил вложиться в стройку маленького посёлка на окраине. Через три месяца компания обанкротилась, и застройщики выплачивали взносы живой валютой. У меня на руках оказалось три недостроенных домика. Мне казалось, я проиграл. Но один из партнёров по покеру предложил свою строительную бригаду, которая, «так и быть», поработает в долг. Как только они достроили первый дом, я быстро его продал и выплатил долг, оставшиеся два я придержал и дождался повышения цен. С продажи поимел квартиру и стартовый капитал для первого собственного строительства. Кстати, именно с той бригадой.
Оборачиваясь назад, я понимаю, сколько всего было сделано и как бездарно я всё просрал. Уже две недели мы не виделись с Полиной. Я только звонил и путался в словах, натыкался на чёткие односложные ответы и боялся, что она снова больше не примет вызов.
Всё шло по одному месту, и я не представлял, как это исправить. Полина не хочет быть со мной. Я хочу, но не могу. Не могу каждый день подвергать её боли, воспоминаниям, страданиям. Что-то ведь должно во мне остаться от человека, чтобы я смог наконец совершить на самом деле правильный поступок. Не тянуть, как эгоист, Полину, не стараться вернуть, ведь ей будет больно.
Меня разрывало изнутри чувство потери, отчаяния и ревности. Этот противный Александр, как назло, всё не мог закончить свою усадьбу… Нет. Я понимал, что он, скорее всего, осядет в посёлке до осени, но мог бы хоть как-то поторопиться.
Всё нервировало.
Кабинет в офисе превратился в филиал ада, потому что я старался не уезжать домой. Там было невозможно без Полины. Я сидел на работе и много успел сделать, а сотрудники тихо перешёптывались, что у меня поехала крыша. А она и поехала.
Дни состояли из часов, и я как наркоман отсчитывал каждый из них в надежде, что вот скоро, вот сейчас, может, позвонит Полина, захочет меня увидеть.
Но телефон молчал.
Предатель.
А когда зашёлся трелью входящего видеозвонка, я, не думая, принял вызов. Ангелина моргала мне с экрана телефона и проводила пальцами по шее. Спускалась ниже, к ключице, и цепляла лямку ажурной сорочки.
Всё идёт к чертям.
— Привет, — выдохнув, сказала Геля. — Ты, конечно, меня бросил, но я всё равно скучаю…