Измена. Верни мне мою жизнь
Шрифт:
Я хотела услышать первый крик нашего с ним ребёнка и его слова поддержки в это время. Увидеть, как он кружит на руках нашу дочь, как кружил меня всю жизнь, приподнимая за талию и смотря в глаза.
Хотела одной ужасно длинной ночью признаться, насколько моя жизнь теперь его. Ведь без него не было бы меня. Ведь что такое моя жизнь, когда я принесла её на алтарь его любви. Любви, которая сквозь года, столетия.
А теперь ничего не будет.
Холодный апрель с капелями дождей и растаявшего снега.
Ночь, улица, фонарь… развод.
—
О вечном
Глава 11
— Ты не получишь развод, Полли, — хрипло произносит Макар, и я вздёргиваю бровь. А на самом деле где-то в глубине души безумно хочу подойти, прижаться и попросить сказать мне, что всё это было шуткой, что совсем ничего никогда у него не с кем не было. Что не было Гели, которая внезапно беременна была, не было слов его матери, не было этого чокнутого вечера. И вообще, я всё ещё в Москве.
Но никакие слова, никакие заверения не смогут перекроить мою разорванную душу.
— Почему? — зачем ему жена, которой он изменяет? Для чего в его жизни такая маленькая деталь, как я? Ведь проще, если я уйду. Мне не нужно ничего. Всё, что мог, он уже дал и отобрал. Мою жизнь.
— Потому что я люблю тебя…
Апрельская ночь пахнет выхлопными газами машин и сырой землёй. Слишком жирной, напоенной талыми дождями и весенней водой. Она пропитала пальто, сапожки, волосы, и они пахнуть стали почему-то озёрной тиной. И во всей красоте и чудовищности этой ночи мой голос звенит слишком остро, раздирая слух:
— Любишь? — шаг к мужу, со скованными мышцами, с болью и страхом. — Любовь эта толкнула тебя в постель с моей подругой?
Я неотрывно наблюдаю за его лицом. За тем, как Макар стискивает зубы. Как перекатываются желваки. Как дёргается кадык под излишне тугим воротничком рубашки-поло, что видна в распахнутом вороте пальто.
— Эта твоя любовь заставила спать со шлюхами на нашей постели? — впервые на своей памяти я позволяю себе истеричные крики. И вместе с ними словно утекает часть боли, которую я сдерживала сегодня, которая разрывала меня.
Каждую годовщину брака Макар говорил мне новое признание в любви, и в каждом звучало, что он не предаст. И сколько теперь клятв нарушено было?
— Ты действительно считаешь, что после того, что я увидела, как ты своим членом тыкаешь в другую женщину, мне важна твоя любовь? — голосом ночи шелестит моя речь, и мне бы прекратить монолог, но желание оказаться услышанной, принятой, не отпускает, и я просто слова складываю в предложения, чтобы Макар почувствовал, как сегодня я умерла.
И смерть моя мучительная, долгая. Растянутая на года.
Агония.
Помешательство.
И нет для неё конца и края, ведь каждым своим словом Макар продлевает эти мгновения. И своим присутствием тоже.
Если я останусь.
А я хочу жизнь.
Не просто так хочу.
Я хочу, чтобы он вернул мне всё моё: чувства, эмоции и целую жизнь, которую я заново должна строить из руин. На пепелище.
— Это твоя любовь нашептала тебе об измене?
Макар качает головой. Он прячет свои тёмные глаза, потому что, наверно, не до конца прогнил, и ему стыдно. Но ведь не больно.
У меня в голове так много мыслей, слов, что я тороплюсь, боюсь что-то забыть или неправильно выразить, и от этого цепляюсь руками за отвороты его пальто, приближаюсь в это время для нас непозволительно близко и могу ощутить сквозь одежду его тепло.
— А может, любовь толкнула на предательство? — я пытаюсь заглянуть мужу… чёрт! Бывшему мужу в глаза, и не получается. Он всегда отводит взгляд. Он всё равно, даже в момент, когда терять уже нечего, продолжает лгать.
— Это сложно, Полин…
Он так редко называет меня полным именем, не сокращая, что я пытаюсь отпрянуть, отодвинуться, но тяжёлые руки обвивают мою талию и прижимают.
— Сложно? — с хрипом спрашиваю. — Раз сложно, зачем продолжал? Что тебя толкнуло на измену?
— Ты…
— Да, обвиняй во всём меня, — зло бросила я, понимая, что сейчас снова на меня выльется ведро грязи.
— Нет, не обвиняю, — печально. — Просто подумай. Если ты весь наш брак была жертвой, то я — насильником.
Боль на двоих
Глава 12
— Последние года при одной мысли о постели меня трясти начинало… — у Макара побледнели губы и срывалось дыхание, а я стояла почти мёртвая. Его слова, словно плохо заточенный нож, прорезали во мне вину.
На улице стало как-то особенно тихо. С примесью звенящей пустоты, которая обступала нас со всех сторон, а я даже не могла разорвать эти лживые объятия с мужем, потому что он держал. Сдавливал мне талию своими руками.
— Я никогда не забуду, как ты в первую брачную ночь заперлась в ванне и ревела…
Я прикрыла глаза, чтобы воспроизвести в голове то событие.
— Я сделал тебе больно? — его голос сейчас особенно сильно проходился как лезвие по моим воспоминаниям и ощущениям. — Нет. Ты хотела этого. Я знал, что ты физически этого хотела. Но потом плакала. И тебе не принесла ночь удовольствия. Я не старался?
Он старался. Это самое романтичное событие жизни, когда в густом аромате первой ночи смешивалась ласка, нежность, прикосновения, которые оставляли следы памяти на теле. Макар был медлительным, аккуратным. И целовал везде, где мог дотянуться. И это меня смущало безумно сильно, поэтому я не целовала его вообще. Я закрывалась, обхватывала себя руками. И его губы на моих коленях, на животе…