Измена. Вторая семья мужа

Багирова Александра

У меня волосы на голове шевелятся. А ведь это мои брат и сестра. Мать знала, в каких они условиях, она сама их к этому привела и продолжала спокойно жить?

Да, она в прошлом тяжело работала, иногда и на двух работах. Потому как Матвей, сколько его помню всегда сидел дома и смотрел телевизор или совершал набеги на холодильник. Мы не бедствовали, но и огромного достатка у нас никогда не было.

Профессорские огромные апартаменты в центре города и дачу мать давно продала. Купила на эти деньги две квартиры. Одну сначала сдавала, а когда Алена подросла, она там поселилась. Конечно, квартира записана

на сестру. Я прописана у матери, мы с мужем не видели смысла это менять. А с Ромой мы жили в квартире, которая ему досталась от его деда.

Мать тогда сказала, что Алене нужнее, а у меня и так все есть. Заботливый муж, отличное жилье. Мне настолько с детства привили заботу об Алене, внушили, что она всегда на первом месте, что даже в голову не пришло возражать. Я любила сестру всегда. Как и Валю…

Теперь я кажусь себе такой наивной дурой. Жить в окружении гадюк, и не замечать этого… Они отлично носили свои маски, а я не видела, насколько они пропитаны чужой кровью.

— Не надо нам ни дач, ни квартир, целы остались и хорошо, — старушка продолжает с любовью укачивать Аришку. — Если человек главной целью в жизни ставит деньги, продает за них душу, то нечистый потом плату потребует. Да такую, что мало не покажется, — она говорит без злобы, просто констатирует факт, но мне слова ее кажутся пророческими. — Ты располагайся, Валерия. Места у нас хватит. Это ж надо, дожила! Дождалась! Внучку смогу нянчить, — по старушечьим щекам текут слезы.

— Тут у соседей дочь подросла, можно у них коляску взять. Я с работы многое могу принести, — Светлана улыбается мне.

— И на стол накрой! Легендарное событие, воссоединение семьи! — поддерживает ее Павел. — Добро пожаловать домой, сестра!

А мне от этих слов так тепло на душе становится. Крохотная комнатушка такой уютной кажется.

— Только у меня ничего нет… ни денег… ни одежды… Вам и так сложно, а тут я на голову свалилась…

— Справимся, родные люди ведь. Ты нам вон какое чудо принесла, — указывает головой на Аришку. — Как новую жизнь в эти стены вдохнула.

Они мою веру питают, заставляют с колен подняться, отряхнуться от грязи и в будущее посмотреть.

— Не убивайся за тем, кто этого не достоин, — Паша подъезжает ко мне ближе, и шепчет на ухо, — У тебя живой пример, — кивает в сторону матери, — К чему это приводит.

Светлана накрывает на стол. Все простенько, но так вкусно. У меня аппетит просыпается, а тревоги наоборот прячутся, боль отступает. Уютно мне с этими людьми, словно всю жизнь их знаю.

Но долгого застолья не получается. Усталость, нервное напряжение дают о себе знать. Кормлю дочь, и сама засыпаю. Светлана мне на кухне постелила. Пробежалась по соседям, одеял гору принесла, королевское ложе мне устроила. Тепло мягко… и спокойно.

А на утро, едва открываю глаза, получаю сообщение от Зоряны:

«Мам, с бабушкой беда приключилась. Она в больнице. Все очень плохо. Ты нам нужна!».

Глава 11

После сна еще плохо соображаю. События вчерашнего дня, не сразу дают о себе знать.

«Что с ней?».

Отправляю сообщение. Вскакиваю, лихорадочно ищу одежду. Маме плохо.

Надо бежать к ней.

Программа, заложенная мной с детства. Зовут — беги на помощь. Все для них. Ради них.

А потом, как удар грома, все события вчерашнего дня. Моя прошлая жизнь — ее больше нет. Все разрушено. Маски сброшены.

Сажусь на одеяла. Массирую виски. Голова гудит. Снова проживаю все.

«Ее скрутило, она упала, скорая увезла. Мамочка, мне так страшно. Я так переживаю!».

Читаю ответ, любящая дочь во мне, которая просила мужа, вместо подарка ей на день рождения, купить матери новую стиральную машину, рвется туда, где она нужна матери.

А новая я, которая еще только зарождается, она только вылезает из кокона боли и с удивлением оглядывается по сторонам, напоминает мне, что пора подумать о себе. От меня зависит Аришка, ей нужна здоровая мать.

«Что врачи говорят?».

Все равно переживаю. Они сделали мне очень больно, только любовь, устоявшиеся привычки из сердца просто так не выкинуть.

«Не знаю, мам! Я у тети Алены, ей тоже очень плохо. Встать с постели не может. Мамочка, помоги нам!».

И снова что-то дергает меня мчать сломя голову. Но тут подает голос Аришка. Ее надо кормить. Дочь снова останавливает меня.

«Там есть папа и Матвей. Они разберутся».

Отвечаю и мысленно даю пинка «хорошей дочери», которая смотрит в моем подсознании на меня с укором.

«Как ты можешь быть такой жестокой! Из-за какой-то ерунды ты оставляешь нас в беде! Мама! Твою семью! Меня, твою дочь! У меня выступление через три дня! Я пять месяцев к нему готовилась. Тоже не придешь? Просто забудешь, что у тебя старшая дочь? А папа, как он страдает! Бабушка может не выжить! Решила просто так перечеркнуть все! Бросить нас! Мне стыдно за тебя, мама!».

Перечитываю ее сообщение снова и снова. Зачем? Боль снова течет по венам, снова меня адски выкручивает. Она даже не понимает, ни капли…

«Мне за тебя тоже стыдно. Перечеркнули все именно вы. Ты осталась там, где хотела. Сами разберетесь. Удачи».

Отправляю ответ. По душе, будто кто когтистыми лапами проходится, безжалостно царапает, раздирает ее. Но я делаю то, что кажется единственно верным — выключаю телефон.

Зоряна продолжит писать. Могу сорваться. Я еще слишком слаба морально, а привязка к семье осталась. Привычка всегда бежать к ним. И… любовь… не вычеркнуть прошлое по щелчку пальцев. Даже прозрев, мне надо время, чтобы излечиться от них…

— Пишут, — в кухню входит Светлана и ставит чайник.

— Мать в больнице, — вздыхаю.

— Ты все правильно сделала. Не стоит сейчас их видеть.

— А если что-то серьезное? А я так… — совесть все равно не дает покоя, поедом ест изнутри.

— Все с ней нормально будет, — пожимает плечами, отворачивается. Будто пытается свои эмоции скрыть.

— Откуда ты знаешь?

— Такие, как твоя мать, живучие особи. А могли и придумать.

— На свое здоровье наговаривать, — хмурюсь. — Тут же вспоминаю мамины «подвиги». Хотя… ты права, уже ничему не удивлюсь.