Измена. Я больше не буду тряпкой
Шрифт:
— Я никогда не воровала! Сергей прекрати! — слезы обжигают глаза, от стыда щеки пылают.
— А в городе Мария продолжила карьеру. Она пошла по изведанному ею пути — устроилась убирать. Одним из объектов стала и моя квартира. Мои родаки прониклись симпатией к бедной сиротке, чего греха таить, я и сам запал… Она умеет быть обворожительной, — Сергей гадко облизывается. — Я даже хотел с ней встречаться но… — снова пауза, — Мария очень четко дала понять, что ее ласки стоят денег. Предложила мне оплачивать ее хотелки взамен на… нууу… вы поняли, —
— Я тебе отказала! А сейчас ты мстишь! — хочу его ударить, но он крепко сжимает мои руки.
— Да, Мария, правда не всегда приятна. Но я как порядочный человек должен предупредить друзей. А ведь она убирается не только у меня. Знаю, уже где-то что-то стянула по мелочи. Но это так, — усмехается, — Ерунда. Главное — Мария и дальше в поиске молодых людей, готовых оплатить ее содержание. И поверьте убирается она… ммм… очень соблазнительно… Так что я предупредил, и кто заинтересован, можете договориться с Марией, она открыта к любым предложениям. Кому нужна уборка квартир и не только обращайтесь.
И смотрит мне в глаза, там плещется такой триумф.
— Не благодари за рекламу, Мария. Я безвозмездно помог. Только прошу, отстань от меня. Ты для меня слишком грязная и я не заинтересован в твоих услугах.
Глава 42
Сергей столкнул меня со сцены, я упала под всеобщий хохот и осуждающие свисты. Поднялась, нашла в толпе Людмилу, которая стояла, прижав руки к щекам. Схватила сестру за руку и побежала к выходу.
В мою сторону летели такие слова, что уши вяли. Я сгорала от стыда и обиды.
— Машунь, успокойся. Они вскоре это все забудут, — уже дома пыталась меня утешить Люда. — Сергей обиделся на тебя за отказ. Может, попробуешь с ним помириться? Уверена он сможет уладить ситуацию.
— Нет! — замотала головой. — Никогда!
Я возненавидела Сергея лютой ненавистью. Что бы ни случилось, я не унижусь до того, чтобы приползти к нему.
При сестре еще старалась держаться. Когда же она заснула, я дала волю слезам. Рыдала, выплакивая свои обиды.
А ведь ему поверили! Никто даже не усомнился! А моя правда… Кому теперь она нужна…
За что так? Потому что сказала: «нет»?!
Как это несправедливо! И ведь ничего нельзя сделать…
Я так надеялась, что сестра права, и народ вскоре забудет это происшествие.
Зря.
С того злосчастного вечера начался мой персональный ад.
На следующий день весь институт был расклеен моими фотографиями. С гадким текстом:
«Нужна уборка? Могу предложить гораздо больше. Проживаю, далее следовал номер моей комнаты, забегай, договоримся».
Сергей подготовился. Он давно это планирован. Фото были сделаны у него дома, подловил именно те моменты, когда я мыла полы.
— Что вы себе позволяете. Какой срам! — говорили мне даже преподаватели.
На все мои заверения, что я к этому не имею никакого отношения, они лишь скептически фыркали.
Я
Это была дикая травля, которая не прекращалась ни днем, ни ночью. Ко мне приходили под комнату. Разукрашивали дверь нецензурными надписями.
— Давайка, ты проваливай! — сказали мне мои соседки по комнате. — Нам дурная слава не нужна. Если не смогла по уму все сделать, раз уж выбрала такую профессию, то теперь сама разгребай. А нас марать не вздумай.
Я пыталась им все объяснить. Рассказать правду. Только никто меня не слушал. Даже комендантша стала на их сторону и мои вещи попросту выкинули в коридор.
Меня пересилили в комнату, в которой уже давно никто не жил. Она находилась в самом отдаленном закутке, около подвала, с грибком на стенах и стойким запахом плесени. Там стояла поломанная тумбочка и треногая кровать.
Сестра уехала к себе, ей надо было возвращаться на работу. Напоследок засыпала меня словами поддержки, расцеловала.
Дошли слухи о моем падении и до матери.
— А чего ты хотела, все правильно. Нечего свинье лезть, куда не следует. Знай свое место, дочь. Таких как мы всегда сжирают. Я тебя предупреждала, но ты меня не слушала. Собирай манатки и быстро домой.
— Нет, мам, я станусь, — сказала с твердостью в голосе.
— Идиотка! Мало тебя унизили!
Во мне проснулось упрямство. Хотелось доказать всем, что я смогу, выстою, обязательно доучусь. Моя мечта горела во мне еще ярче, она поддерживала меня, давая силы проходить через все испытания.
Работы свои я потеряла.
— В тихом омуте порок водится. А я сразу знала, что ты с гнильцой! Ишь чего надумала, к моему сыну присосаться! — сказала мне мать Сергея.
— Ваш сын — разбалованная сволочь! Он оговорил меня, потому что я ему отказала.
За это я получила пощечину, от уже бывшей работодательницы. И еще куча оскорблений в спину.
На других работах тоже не подбирали выражений, обвинили во всех смертных грехах. И воровство приписали. Пытались навесить сумасшедшие суммы долга. И если не оплачу, грозились написать заявление в полицию.
Я жила в адском огненном кольце, и оно все сжималось, сдавливало меня в тиски, не давая возможности дышать. Но я упорно продолжала учиться. Выдерживала насмешки, издевательства. Училась не реагировать на них.
— Маша! Не подходи к нам! — так в один голос завопили мои так называемые подруги, когда попыталась с ними заговорить.
— И вы туда же? — спросила обреченно.
— Пойми, не важно, делала ты эти вещи или нет. Просто сейчас, ты как прокаженная, и кто с тобой общается сразу законтачится и его тоже будут таким считать. Так что… — Ольга не договорила, взяла Светлану за руку и они развернулись и ушли.