Измена. Я ее не брошу
Шрифт:
— Мне больно, — морщусь и передёргиваю конечностями, пытаясь скинуть его руки. — Месячные — это естественный биологический процесс… Ах! — боль скручивает меня, заставляя замолчать
Саид впервые проявляет искреннюю тревогу и волнение. Он переходит на незнакомый язык и покрикивает на домработницу, меня подхватывает на руки и выбегает из дома. Аккуратно укладывает на заднее сидение машины, подложив спортивную сумку под ноги, странно, почему не под голову, но сейчас и вправду плевать. И быстро газует.
Мы
— Что происходит? — бормочу, загибаясь от боли. — Зачем узи? Что в капельнице?
Мои вопросы остаются без ответа. Саид нависает над медперсоналом грозной горой и покрикивает, явно пугая всех присутствующих.
— Саид, объясни, пожалуйста, — с мольбой обращаюсь к единственному близкому и понимающему меня человеку.
Но он тоже игнорирует или не слышит. А потом заходит взрослая женщина, цепким взглядом осматривает весь бедлам вокруг меня и, громко гаркнув, выгоняет всех. Даже Саида.
Я благодарно и вымученно улыбаюсь ей. Так как от мельтешения и громких голосов голова ещё сильнее раскалываться начала. Женщина не обращает внимания на мои улыбки, обходит койку и садится возле аппарата узи. Листает мою медкарту, головой качает, бросает совершенно новые жалостливые взгляды.
— Подними рубашку, — с акцентом просит.
— Вы говорите по-русски, — радуюсь почти до слёз и задираю блузку. — Скажите, что со мной? Это не месячные?
Женщина смотрит как на глупую и качает головой. Мажет аппарат специальным гелем и прижимает к низу живота. Давит немного, усиливая боль. Терплю, жмурюсь.
— Смотри, — приказывает, распахиваю глаза и дыхание задерживаю.
— Я беременна, — выдыхаю, таращась на экран монитора. Вижу большую головку и крошечное тельце. Даже отростки будущих конечностей проглядываются. — Но как…
— Как? — усмехается гинеколог.
— Я была в коме почти два месяца, — бурчу, ей смешно, а я поверить не могу.
— Срок пятнадцать недель. Но есть угроза выкидыша. Я госпитализирую тебя, подлечишься.
Киваю. Врач передаёт салфетку и выходит. Ко мне заходят медсёстры и прямо на койке увозят из процедурной. Замечаю в коридоре хмурого Саида, он внимательно слушает гинеколога, замечает меня и провожает тяжелым взглядом.
Девушки устраивают меня в палате, ставят-таки капельницу и удаляются. Прижимаю ладони к животу. Я не помню себя, кем была и откуда. И родных у меня нет, зато есть этот головастик, что рос во мне, пока лежала в коме. За жизнь цеплялся. И мне нужно бороться за нас. Наверное, Саид — отец, поэтому так переволновался. И тот разговор вносит немного ясности. Он хочет забрать моего ребенка себе. Нужно поговорить с ним.
Через полчаса в палату
— Ты знал, что я беременна? — спрашиваю, губу закусив. Кивает. — Почему не сказал?
— Тебе не нужен этот ребенок, — бурчит, губы поджимает и в глаза не смотрит.
— Не правда! — вперёд подаюсь, за руку его хватаю. — Он мне очень нужен. Я не помню прошлого, но точно знаю, что никогда не откажусь от него!
— Не истери! — тихо рявкает и, вскочив, отворачивается.
— Ты… — сглатываю ком в горле, — ты хочешь его забрать. Но ему нужна мама. Ему нужна я. Не отбирай его, Саид. Я буду послушной женой. Больше не буду выскакивать на дорогу и бросаться под колёса.
— Замолчи! — грубо затыкает мужчина и быстро выходит, громко хлопнув дверью.
Отворачиваюсь к стенке, вся сжимаюсь и, больше не сдерживаясь, плачу.
Слёзы отбирают последние силы, и когда боль притупляется, я отключаюсь. Просыпаюсь поздним вечером и замечаю сидящего в тени Саида. Мужчина дремлет, подперев кулаком голову. Наверное, боится, что сбегу, поэтому охраняет.
Тянусь к тумбочке за бутылкой воды, и скрип койки будит его. Наши взгляды сталкиваются, он тут же пружинисто вскакивает и, перехватив бутылку, наливает в стакан.
— Спасибо, — сиплю, глотая воду.
— Никто тебя с ребенком не разлучит, — вдруг заявляет Саид и возвращается в своё кресло. Мне очень хочется верить, и я даже ощущаю некое облегчение. Улыбаюсь потрескавшимися и саднящими губами. — Хочешь чего?
— Да, в туалет, — морщу нос, смущённо посматривая. Но мужчина ничего не говорит, подхватывает на руки и заносит в небольшую уборную.
Пока я привожу себя в порядок, мужчина включает телек, слышу бубнёж за стенкой. И вот что удивительно: мы эти дни смотрели то ли турецкий, то ли азербайджанские каналы. А здесь включается русский канал, и диктор бодро вещает об открытии новых, полностью оснащённых последней медицинской техникой корпусов в одной из больниц Санкт-Петербурга.
Приоткрываю дверь, желая послушать, что творится на родине, и застываю, жадно прикипев к экрану. Показывают министра здравоохранения и мужчину в компании сестры Саида.
— Недавно стало известно, для кого был всё-таки открыт корпус неонатологии. Источники, близкие к семье Аслановых, утверждают, что пара ждёт долгожданное пополнение, — тем временем продолжает диктор.
Покачнувшись, толкаю сильнее дверь, та бьётся об косяк, а я падаю на холодный пол. Саид чертыхается и бежит ко мне. Темнота обволакивает всё вокруг, давит и утягивает в свои сети. Мне воздуха не хватает, я просто глаз не могу оторвать от улыбающегося во весь экран мужчины. Моего мужчины…