Измена. Я лучше чем она
Шрифт:
– Да.
– Я не пытаюсь тебя купить. Верь, Дин. Просто верь. Мое желание одно, хочу, чтобы ты была счастлива.
– Давид, тебе не было до меня никакого дела. И прожив с тобой долгое время, познав суть, я не могу поверить, что в одночасье произошло чудо и ты обрел человечность. В чем подвох?
Не без него. Она слишком хорошо меня знает. И мне ни хрена не стыдно. Какой есть, такой и есть. Скрывать и полировать поверхность не хочу и не буду.
– Он есть. Не сомневайся.
– Ну чего же ты, я жду.
– Дин, – делаю шаг вперед,
Сбрасываю кожу окончательно. Я реально замучился бегать от настоящих желаний. Сколько можно? План быть терпеливым и максимально осторожным периодически валится в пропасть, выбраться оттуда без вариантов. Все лестницы сгорели, а потайные люки для бегства засыпало.
Я ее хочу назад.
– Нет. Это невозможно.
– Почему? Давай начнем все сначала.
– Я не смогу.
– Я помогу. Буду паинькой, клянусь.
Когда говорю честные слова, вылазит наружу смущение. Я в свои года маскирую его пацанячьим способом. Давлю наглую ухмылку. Только не прокатывает. Лицо краской обжигает. Дина все понимает, ей хватает благородства не обижаться на мои проявления.
– То есть квартира и издательство моя плата за встречи? – так спокойно спрашивает, что мне становится не по себе.
Смотрю на нее без всякого двойного дна. Догадайся уже, что я имею ввиду на самом деле. Разве трудно? Мне, блядь, осталось только слезу пустить и вымаливать прощение, но разве это выход? Каждый раз себя спрашиваю и ответа не нахожу.
– Нет.
Короткое слово выносит Дину. Она яростно набирает обороты. Отлепляется от стены и стремительно наступает, выплевывая слова сомнения в лицо. И я, мать вашу, принимаю ее ярость за все косяки и проступки.
– Да, Давид! – сверкает глазами, выражая злое торжество. – Именно так.
– Тебе не идет истерить. Ты всегда была разумной.
– Пошел ты знаешь куда?
– Знаю. Уйми свои расшалившиеся гормоны и выслушай повторно. Это не плата за встречи. Еще раз отвечаю на вопросы, только после услышанного, сделай зарубки в памяти, пожалуйста. Потом повторять не буду. Издательство поможет тебе встать на ноги и быть независимой. Квартира – залог спокойной жизни. Не будешь постоянно оглядываться на владельцев. Все просто. Деньги и спокойствие, вот так. По итогу самая малая малость, что мог бы для тебя сделать. От чистого сердца, понимаешь?
– Давно оно стало чистым в отношении меня?
Хватаю ее и притягиваю к себе. Терпеть больше не в силах. Дина сопротивляется, вырывается, но сильнее стягиваю кольцо и вдавливаю. Обхватываю затылок, зарываюсь в волосы. Близость качает нас, будто мы пьяные. Я так точно не в себе.
Приникаю губами к шее и потерянно шепчу.
– А если я скажу, что жалею о каждой минуте, когда тебя обижал. Теперь жалею. Если я скажу, что думаю тебе. Сильно удивишься? И что больше всего на свете хочу, знаешь? Отвечай, Дин! Что ты молчишь?
– Нет.
Врет. Ее руки сжимают мою одежду,
– Знаешь, ведьма моя. Твои глаза тебя выдают. Только все равно отвечу, – прижимаюсь лбом к переносице. Вдыхаю мятный запах, пьянею сразу. – Разложить тебя страстно желаю прямо на полу… И трахать… Очень-очень долго… М-м-м… Ох, как же я хочу… Трогать тебя… Дин… Целовать до кровавых капель, как тогда в лесу, помнишь? Как в нашем доме… Тогда… Как же я хочу, Дина-а… Но я не буду.
Что мне стоит «не буду» знает только дьявол.
Как на зло снова в голове всплывает ебанутая фраза, когда сообщил ей, что у меня на нее не стоит. Знать бы, что придет время, когда буду жалеть и уничтожать себя. Со злости транслировал откровенную чушь, от дурной головы. И она вправе отказаться ото всего, что так судорожно пытаюсь теперь предложить. И я приму. Принять приму, но придумаю миллион вариантов, чтобы вернуть ее снова.
– Почему? То есть…
– Твою мать, Дин, – ловлю ее на оговорке, как рыбу на крючок. – Или можно? Можно, скажи?
– Нам нельзя, – впивается в плечи, загоняет ногти под кожу. – Ни к чему хорошему не приведет.
– Не мели чушь, – трусь губами о губы. – Нормально все у нас будет.
– У нас? Нет никаких нас.
– Не торопись, – осторожно пробую нижнюю губу на вкус, – главное, согласись.
– Гад, ты Давид.
– Хочешь буду только твоим? Бери, не сомневайся, – мне реально наплевать, как сейчас выглядят сопливые признания. Возможно гундеж слишком фейеричен, но реально положить. Когда-то все должно было случится. И пусть я почти выпрашиваю согласие, мне все равно. – Я вечность не трахался. Никого не хотел, веришь? Только ты… Только тебя.
– Даже если мы сейчас… Это ничего не значит. Ничего, Барский.
Оттягивает на затылке волосы. Лихорадочно сжимает мою шею, впивается ногтями, и я наконец-то чувствую гребаную сладкую боль. Дина превращается в сплошной пульсирующий комок. Завороженно смотрю, как распахиваются губы и в попытке убрать сухость она лижет их. Вид языка буквально отнимает дар соображать хоть что-то. Неотрывно смотрю, как язык движется по нижней. Еще немного и просто задохнусь.
– Дин, я не … Бл… Прости…
Отволакиваю назад к стене, с размаху прижимаю и рву ткань. На хрен лохмотья, всю до нитки на пол. Раздеваю Дину с космической скоростью и только потом понимаю, что она тоже стаскивает с меня одежду. Я без рубашки стою, только галстук болтается на косую.
За секунду избавляюсь от брюк, пока пытаюсь сквозь красную сетку рассмотреть свою ведьму, она уже тянет меня к себе за гребаный галстук. Хочу его снять, но она не дает.
– Пусть так. Оставь.
Мне наплевать в каком виде возьму ее, если бы пожелала еще не то бы нацепил. Подхватываю под бедра и с размаху врезаюсь в разгоряченную мокрую плоть. До упора. До конца.