Измена. Я (не) вернусь!
Шрифт:
Глаза потухшие, тёмные круги под ними, волосы спутаны. Лицо бледное, как будто из него выжали всю жизнь.
Я подняла руку, провела пальцами по щеке.
Куда делась та Алёна, которая была счастлива?
Когда всё успело сломаться?
Вадим никогда не был таким.
Никогда.
Я вспомнила, как он узнал, что я больше не смогу иметь детей.
Помню, как закрылась в ванной, сидела на полу, сжавшись в комок, задыхаясь от слёз.
Помню, как он
– Главное, что у меня есть ты, – сказал он тогда. – Только это важно.
И я поверила.
Я поверила ему.
А теперь…
Я резко включила холодную воду, зачерпнула в ладони, умылась.
Пора.
Сегодня выходной, а значит, мне придётся делать вид, что всё в порядке. Готовить завтрак, улыбаться девочкам, говорить, что папа просто уехал ненадолго.
А потом?
А потом как-нибудь справлюсь.
Я вышла на кухню, включила чайник.
Взяла кружку.
Вторую.
Только потом поняла, что делаю это на автомате.
Вторая кружка всегда стояла перед его местом.
Я смотрела на неё, пока вода внутри не остыла.
В голове снова пронеслось: «Он даже не обернулся».
Я резко взяла кружку и убрала в шкаф.
Будто это могло что-то изменить.
Будто что-то вообще можно было изменить.
***
Я готовила завтрак. Точнее, пыталась.
Глаза натыкались на пустой стул Вадима, на его тарелку в шкафу, на чашку, которую я вчера уже убирала, но сегодня по привычке снова достала.
Руки дрожали.
Я делала вид, что всё в порядке. Надо же как-то жить.
Кира и Надя с утра смотрели мультики, и, слава Богу, не задавали вопросов. Но они обязательно начнут. Не сегодня, так завтра.
Как объяснить детям, что их отец выбрал другую семью?
Громкий звонок в дверь пронзил утреннюю тишину.
Я вздрогнула.
Открыла.
На пороге стояла мама.
Тёплая, светлая, с доброй улыбкой, как всегда. В одной руке держала сумку, в другой – контейнер с пирожками.
– Алёнушка, милая, привет! – она шагнула ко мне, чмокнула в щёку. – Испекла вам пирожки. Вадиму любимые, с мясом. Ну что ты стоишь, помоги матери занести!
Я замерла.
Любимые пирожки Вадима.
– Доченька, что с тобой? Ты какая-то бледная…
Я не успела ничего сказать, она уже прошла на кухню, поставила контейнер на стол, посмотрела вокруг.
– Где Вадик? – спросила она, заглядывая в коридор. – Вадик, зять мой дорогой, ты где там? Иди пробуй, пока горячие!
Я сжала руки в кулаки.
– Мам…
Она обернулась.
– Что, солнышко?
Я сглотнула.
– Вадима больше не
– Что? – она нахмурилась, потом рассмеялась. – В смысле «не будет»? Ты что, шутишь?
– Он ушёл, мама.
Голос дрогнул.
– Куда ушёл?
– Ушёл, мам. Навсегда.
Она смотрела на меня несколько секунд, потом помотала головой.
– Не говори глупости. Это Вадик. Он тебя всю жизнь любит. Он за тобой с первого класса бегал, надышаться на тебя не мог!
Я закрыла лицо руками.
– Мам, он нас бросил…
– Перестань! Может, ты что-то не так поняла?
– Он собрал вещи и уехал!
Мама замерла.
– Алёна… нет…
– Да, мам. Он сказал, что я больше не могу рожать, что хочет сына. И… и… – меня затрясло, – и у него другая…
Словно плотина прорвалась.
Я разрыдалась.
Бросилась к маме, вцепилась в неё, будто только она могла меня спасти.
– Мам, что мне делать?! Как жить без него?!
Она гладит меня по спине, но я чувствую, как её руки тоже дрожат.
– Нет… Нет… – она шепчет, качая головой. – Вадик так не мог. Не мог, доченька…
Но её голос тоже ломается.
Я всхлипываю.
– Мог, мама. Он ушёл.
– Это не может быть правдой, это какой-то сон…
– Я тоже так думала…
Мама закрывает рот ладонью.
Глаза у неё наполняются слезами.
И вот уже не только я плачу.
Она тоже.
Мы стоим в кухне, обнявшись, и рыдаем в голос.
Хорошо, что девочки в детской и ничего этого не слышат.
***
Мы долго сидели в кухне.
Я всхлипывала, уткнувшись в мамино плечо, а она гладила меня по голове, тихо повторяя одни и те же слова:
– Этого не может быть.
– Нет, Алёна, он так не мог…
Но он мог.
Он ушёл.
Мама тяжело выдохнула, обняла меня крепче.
– Как же так… Господи, как же так…
Я слышала, как её дыхание сбивается, как оно становится прерывистым. Она тоже не верит. Ей тоже больно.
Потому что для неё Вадик всегда был не просто зятем.
Для неё он был сыном.
Я закрыла глаза.
Помню, как ему было шестнадцать. Как они с родителями возвращались с дачи. Как их машина попала в аварию.
В один день Вадим потерял всех.
Я тогда ничего не понимала. Мне тоже было шестнадцать, и в моём мире такого просто не могло случиться.
Но оно случилось.
Помню, как он стоял в дверях нашей квартиры, такой потерянный, с опущенными плечами и пустым взглядом.
Помню, как мама прижала его к себе, погладила по голове, как маленького.