Измена. Я тебя не отпускал!
Шрифт:
— Что ж, поздравляю… — пожимаю плечами. — Месяц — это конечно не год, но у вас все еще впереди. В отличие от нас. Да ведь, Гермяяяш? — с презрением растягиваю стремную версию его имени, озвученную блондинкой.
— Точно. Годовщина, — Герман хмурится еще сильнее, видимо наконец вспомнив о нашем празднике. — Ты поэтому пришла?
— А разве теперь имеет значение почему? — дыра в груди становится больше, когда я понимаю, что уже никогда не скажу ему то, зачем пришла, никогда не увижу его счастья в
— Света, срочно закажи моей жене букет цветов, и столик в ресторане!
— Герман, ты сейчас серьезно? — блондинка явно реагирует порасторопней, чем я со своим обездвиженным сознанием.
Все, что могу я — брезгливо глядеть на него, и глотать слезы:
— Отпусти меня, Герман… — умоляю.
— Никогда, — отвечает он на полном серьезе, сжимая мои плечи своими ручищами еще сильнее. — Не глупи, малыш, ты же понимаешь, что это тупая физическая разрядка. Не делай того, о чем сама потом пожалеешь. Тебе ведь все равно даже идти некуда. Хочешь, я уволю ее прямо сейчас?
— Вот еще глупости какие! — иронизировать выходит хреново. — Ты ведь так долго искал толковую секретаршу! За последний год с десяток перебрал, — меня тошнит от осенившего открытия: — Так все они… Ты их ВСЕХ…
По его глазам вижу ответ. Но вслух он говорит совсем другое:
— Не нужно, малыш. Не накручивайся себя.
Дергаюсь, высвобождаясь из его рук и хочу впечатать чертов торт в него. Но мерзавец успевает увернуться.
Хочу сбежать. Умереть! Исчезнуть!
Но он не позволяет. Ловит меня как куклу. Подхватывает на руки. Бросает взгляд на блондинку:
— Чай на травах в мой кабинет! Быстро! — с этими словами он заносит меня в помещение, пропахшее его предательством.
— Почему, Герман? — не выдерживаю я, когда мы остаемся наедине и взрываюсь истерикой. — За что ты так со мной?
Он усаживает меня на диван и опускается на корточки напротив. Молчит, предатель.
— За что?! — кричу ему в лицо. — Просто ответь и я уйду!
— Разве ты сама не понимаешь? — как-то устало отвечает, будто все и правда слишком очевидно.
— Просвети меня!
— Просто посмотри на себя, — звучит как удар под дых. — И на меня.
О, ну да. Он центнер чистого тестостерона, владелец собственной компании с миллиардным оборотом, красивый и умный мужчина. А я… серая мышь с первым размером груди, воспитанная бабушкой в строгости и доставшаяся ему по завещанию его родителей.
Признаться, я с первого дня нашего знакомства была уверена, что не достойна его. Не подхожу по целому списку пунктов. Поэтому из кожи вон лезла, чтобы угодить своему богоподобному мужу. Его деньги тратила исключительно рационально, прокачала свои навыки готовки и глажки его рубашек до уровня профи. И он был так добр ко мне, что я уверила себя, будто у меня вполне выходит роль молодой
— Ну какой мужик в моем возрасте, без извращенных отклонений, увидит в тебе женщину, м? — продолжает добивать меня муж. — Ты ведь малышка еще совсем. А я дядька взрослый, которому нужна активная половая жизнь.
— Значит я не подхожу… для активной?.. — у меня буквально теряется дар речи от шока. Вот как он видит меня? Малышкой, не соответствующей его запросам?!
— Ну какая же с тобой активная, — он до отвращения привычно трепетно поглаживает мою щеку большим пальцем, — ты у меня такая хрупкая, что я боюсь тебе навредить своим аппетитом.
Значит мне не показалось, что пару раз в месяц заниматься сексом это крайне мало для такого мужчины, как Герман. Но я все списывала на загруженность на работе. А оказалось… точно, загруженность на работе и была виной. В глазах пляшут раздражающие до тошноты пятна. Пытаюсь заставить себя дышать сквозь истерику.
Он всегда был до ужаса нежен и осторожен со мной. Будто я хрустальная. Я – дура приняла это за любовь! А он просто считал, что я слишком мала для взрослых отношений и его «аппетита»!
— Не обижайся, Жень, — сейчас эта его нежность раздражает меня до бешенства. — Я ведь люблю тебя. Но как семью. Как младшую сестренку. Понимаешь?
Я вздрагиваю от этих его слов. Что может быть хуже, чем услышать от любимого мужчины подобное?
Ударяю его тыльной стороной ладони по руке, сбрасывая ее со своего лица:
— Зачем тогда женился на той, в ком даже женщину не видишь? — голос пропадает на последней фразе.
— Ты ведь знаешь, что мне особо не дали выбора. Как и тебе.
Вот как? Значит я с самого начала и до сих пор оставалась для него обузой? Нежеланной и нелюбимой. Навязанной женой?!
А я ведь ему… я ему все отдала! Свою девственность, жизнь… любовь! Как последняя идиотка влюбилась! Это ж надо было такой дурой быть! Очевидно же, что он никогда не смог бы меня полюбить! Настолько жалкой и униженной я себя еще никогда не чувствовала:
— Что ж, теперь ты свободен, — безжизненно выдавливаю я.
— Не глупи, Жень. Давай ты переваришь увиденное и мы поговорим завтра.
— А ты пока закончишь со своей потаскухой? — вырывается, и я сама удивляюсь откуда во мне силы на злую иронию.
Он хмурится, пожалуй впервые в жизни с трудом подбирая слова:
— Меньше всего на свете я хотел сделать тебе больно.
— Если бы ты действительно не хотел, ты бы не сделал этого.
— Маленькая моя…
— Не называй меня так! — выходит истерично. — Стоило сразу отказаться от навязанного брака, Герман. А не мучить себя, а теперь еще и меня!
— Малыш, ты…