Измена. Я тебя не отпускал!
Шрифт:
Надо будет Паше премию выписать. За поимку особо опасной, готовой уничтожить собственную жизнь из-за меня дурака. Она же у меня натура ранимая. Сейчас глупостей наделает, потом сама пожалеет.
Веня еще даже не успевает полностью остановится, как я выскакиваю из машины и влетаю в клуб. Ребята на входе почтительно кивают. Паша сразу увязывается за мной:
— Последние двадцать минут ничего не менялось, она в гордом одиночестве тусит на танцполе.
— Почему ты не с ней?! — рявкаю. — Разве я не сказал с
— Дык меня вызвали на входную группу, Герман Валерич, — оправдывается. — Там какие-то упыри драться собрались.
— Похер на упырей, Паша! Ты приоритеты-то расставляй! Вот и где она?! — я указываю ему рукой на танцпол и не вижу ни одного ангела, похожего на мою жену.
Паша чертыхается себе под нос, судорожно оглядывая людей в клубе:
— Простите, Герман Валерич! Дайте мне десять минут, я ее найду!
— Ты хоть представляешь сколько всего с ней может случиться за эти десять минут?! — цежу я, чувствуя, что на глаза опускаются шоры.
— Пять! Пять минут, Герман Валерич! Мы щас мигом ее отыщем! — он поднимает к лицу рацию: — Ребят, срочно по камерам мне найдите ту миниатюрную брюнетку, за которой я вам велел присмотреть.
— Какую еще брюнетку, Паша? Моя жена светло-русая.
Паша поднимает на меня непонимающий взгляд:
— А вы давно свою жену видели? — задает тупой вопрос.
— В смысле? — непонимающе морщусь.
— В том смысле, что паспорт вашей жены я принимал из рук брюнетки, — пожимает плечами. — Это точно.
— Что еще за херня?
— Может она паспорт потеряла, и кто-то воспользовался?
— Воспользовался чтобы что, Паш? В ваш гадюшник просочиться? — фыркаю я, окидывая новым взглядом толпу в клубе. — Брюнетка, говоришь?
— Да, темные волосы, собранные в высокий хвост, короткое красное платье, яркий макияж, и черные босоножки на платформе.
— А ты весьма пристально мою жену разглядел, — с нескрываемой угрозой в голосе замечаю я.
— Так это… Вы же сами попросили присматривать. Она просто пока танцевала пару раз едва не упала на своих этих каблучищах, вот я и запомнил, — оправдывается.
Рация в руках Паши оживает:
— Павел Аркадьевич, она на баре с каким-то типом.
Больше мне знать ничего не надо. Срываюсь вниз по лестнице, и бесцеремонно распихивая народ на танцполе, пробиваюсь к барной стойке.
Ну же! Где же ты, малыш?!
Взгляд цепляется за бледную ручку, лежащую на барке. Пальчики тоненькие, а ногти свои. Не нарощенные. Чего редко встретишь в подобных заведениях. Это должна быть она. Но хрупкая фигурка скрыта от меня чьими-то широкими плечами.
В следующую секунду от меня скрываются и ее пальчики, оказавшиеся накрытыми чужой большой ладонью. Что за мудила?!
Успеваю заметить, что бармен залип со стаканом в руках, тараня взглядом все ту же обладательницу тонких пальчиков.
Какого
Может я ошибся и это не она?
Оглядываюсь по сторонам, в попытке найти еще кого-то похожего на мою жену, а когда возвращаю взгляд обратно, столбенею. Буквально во всех местах.
…
Даже не знаю, что первое бросается в глаза, вызвав такую острую реакцию?
Непривычно темные волосы, собранные в тугой конский хвост. У меня невольно сжались кулаки от желания намотать этот хвостик на свою ладонь.
А может дело в ее улыбке? Она немного нервная, но открытая. Будто бы флиртуя, Женя прикусывает свою губку. Хотя я один наверняка знаю, что это вовсе не флирт, а скорее смущение. Но от того не легче.
А может меня так проняло от того, что эти ее губки впервые накрашены по-шлюшьи алой помадой. Невольно представляется эта помада на моем стволе.
Сука… Че меня так ломает?!
Ее плечи обнажены.
Красное платье выглядит контрастно сочно на ее светлой коже.
Острые ключицы.
Ложбинка между грудей. И почему они казались мне маленькими?
Точеная талия.
Аппетитная попка, обтянутая алой тканью, не доходящей и до середины бедра.
И длинные стройные ножки, затянутые в очевидно не слишком удобные босоножки на ремешках.
Вроде это все та же Женя — моя ангелоподобная жена. А вроде и нет. Есть в ней сейчас нечто грешное. То, что вынуждает шевелится в моем организме что-то такое, чего раньше там не шевелилось. Еще и ревность эта гребанная… Смотреть не могу, как на нее пялятся!
Ублюдку, который посмел прикоснуться к ее пальчикам несказанно везет, раз он именно сейчас скрывается у меня из виду, оставляя Женю в гордом одиночестве, но под прицелами пожирающих взглядов других «охотников».
Я вам блядь, устрою знатную охоту! Это моя жена!!!
Обхожу Женю со спины, коротко касаюсь губами ее обнаженного плечика и заворачиваю ее в свой пиджак:
— Я это платье тебе дарил не для того, чтобы ты его для других мудаков надевала.
Вздрагивает.
— Что поделаешь, если мой собственный мудак не дал мне ни единого повода его надеть? — быстро находится. Умница.
Я улыбаюсь. Разворачиваю ее на барном стуле к себе лицом и нависаю над ней, уперев руки в барку:
— И что ты творишь, маленькая моя?
— Ты сам на свой вопрос отвечаешь. Ищу себе того, для кого я не буду казаться маленькой!
Опускаюсь перед ней на корточки и расстегиваю неудобные ремешки на ее босоножках. Стягиваю небезопасную обувь, и отбрасываю ее под бар, пока моя жена себе ноги не переломала:
— Надо купить что-то поудобней этого, — снова вырастаю над Женей.
Смотрит на меня в растерянности.