Измена.Любовь

Рэй Далиша

В этот момент мои пальцы с зажатым в ней телефоном накрыла мужская ладонь. Трубка мгновенно перекочевала в нее из моей руки, и Платон Александрович, проделавший эту манипуляцию, шепотом спросил:

— Как зовут твою маму?

— Ирина Геннадьевна, — тоже шепотом на автомате ответила я, во все глаза глядя на мужчину.

— Ирина Геннадьевна, здравствуйте. Меня зовут Платон, — проговорил он в трубку своим низким, чарующим голосом. — Да, я не Павла. Сожалею, но вашей младшей дочери придется подыскать себе другое жилье, потому что Павла

сказала «нет». Надеюсь, я ясно выразился.

— Кто я такой? — переспросил он после паузы, в течении которой из телефона неслись пронзительные мамины вопли. — Я мужчина вашей старшей дочери, и ее дела являются моими делами. Всего доброго, Ирина Геннадьевна.

— Заждалась? — поинтересовался мягко, возвращая мне смолкший телефон.

Сел на соседний стул и кивнул подбежавшему с чашкой кофе бармену:

— Спасибо, Юра.

— Закажешь себе что-нибудь еще? — поинтересовался у меня. — Мы можем здесь пообедать.

— А встреча с Машей? — удивилась я.

— Она позвонила и извинилась — у нее возникли срочные дела. Она тебе не сообщила? Вы ведь подруги, кажется, — шеф вопросительно глянул на меня.

«Кажется» — мысленно хмыкнула я. Вот и мне тоже непонятно что кажется.

— Она знает, что я у вас работаю? — решила внести ясность.

Платон Александрович слегка пожал плечами:

— Я еще вчера дал ей твои координаты и сказал, что именно с тобой она будет решать основную часть вопросов по проектам. По крайней мере, по его дизайнерской части. Технические и технологические аспекты я возьму на себя. Не думаю, что она не узнала твое имя и номер телефона. Поэтому я и удивился, что ты не знаешь об отмене обеда.

Я пожала плечами и ничего не сказала. Теперь все стало еще непонятнее.

Платон Александрович сделал глоток кофе и изучающе взглянул на мой телефон:

— Твоя сестра что, сидит под твоей дверью и ждет пока ты придешь домой?

Я вздохнула и кивнула. Отвернулась от настойчивого взгляда мужчины — мне было неловко перед ним за происходящее. Еще я была уверена, что Диана с ее упорством может и до утра просидеть у моей квартиры. Если она решила, что будет жить у меня, то будет этого добиваться с упрямством взбесившегося носорога. И я не представляла, как мне от нее избавиться — не дратся же с ней на пороге своей квартиры.

— Понятно. А ты не хочешь, чтобы она жила с тобой. Расскажешь, почему?

— Ей есть где жить — ее бабушка по отцу переписала на нее половину своей квартиры. И вообще, почему я должна пускать ее к себе? Она взрослый человек со своей личной жизнью. Я со своей.

— Действительно, вдруг я надумаю остаться у тебя ночевать. Зачем нам твоя сестра? — уголки мужских губ дрогнули в улыбке, а я зависла, растерянно глядя в его смеющиеся глаза.

— Павла, отомри. Я пошутил — сегодня мы к тебе не поедем. Пока-что будешь ночевать у меня.

— И не бойся, приставать не буду, — быстро добавил, пока я не открыла рот, чтобы сказать, все, что думаю по этому поводу.

Его

лицо вдруг сделалось очень серьезным:

— Это исключительно в целях безопасности. Твой бывший муж… не внушает мне никакого доверия, Павла. Поэтому несколько дней ты поживешь у меня…

Глава 27

«… пока поживешь у меня.»

На лице сидящего напротив мужчины было скучное выражение, когда он произносил эти слова. И голос звучал, словно он аналитику курса доллара зачитывал, абсолютно без выражения.

Зато глаза… Внимательные, цепкие и горящие изнутри каким-то непреклонным огнем. Напряженным, пугающим и завораживающим одновременно.

Я еще попробовала пошутить. Протянула сладким голоском:

— Обычно мужчинам больше нравится самим гостить у женщин, а не наоборот. Женщину потом может быть сложно выгнать. Вы предлагаете мне что-то непонятное, Платон Александрович.

Он ничего не ответил, только взгляд стал еще напряженнее. Я дернула к себе чашку с остатками латте и глотнула, чтобы скрыть смущение, мгновенно затопившее меня под этим взглядом. Подавилась болтающейся на дне гущей, и закашлялась, чувствуя себя совсем идиоткой.

В мою сторону потянулась мужская рука и осторожно похлопала по спине:

— Надеюсь, это от радости по поводу моего предложения? — прозвучало пугающе холодно.

Я выпрямилась и стараясь не наткнуться на внимательный взгляд, пробормотала:

— Не стоит перегибать палку, Платон Александрович. Я и дома прекрасно переночую. Не думаю, что мой бывший муж так опасен.

Карие глаза насмешливо сверкнули:

— Я не понял, Павла. Твои слова звучат, словно ты отвечаешь на три вопроса. Один возмутительный. Второй пошлый, а третий пугающий.

Он помолчал и негромко добавил:

— Но я не спрашивал твое мнение, а поставил в известность о ближайших перспективах.

— Обещаю, приставать не буду. Просто накормлю тебя ужином, поболтаем и ляжешь спать. Если захочешь, то со мной. Не захочешь — в моей квартире полно комнат.

И пока я в шоке хлопала глазами, поднялся:

— Пошли. До обеда еще нужно кое-что сделать.

До обеда мы и правда просто работали. Шеф был сама невозмутимость, ни взглядом, ни словом не напоминая о сделанном им странном предложении. Я даже позавидовала его умению разделять личное и рабочее. Или может ему просто все равно?

Лично я вся извелась, перелопачивая списки документов и параллельно ломая голову над смыслом сказанных им слов.

Во-первых, зачем ему это надо? Он совсем не похож на спасителя попавших в беду принцесс. Да и опасность, о которой он говорил…. Не верится мне, что Ковяшкин решится на что-то серьезное. Вот мелкая пакость — это да, вполне возможно. Как оказалось, он мастак мелко гадить. Но меня этим уже не проймешь. Да и нечего ему с меня взять — все, что мог, он уже оттяпал.

Во-вторых… А что во-вторых?