Измена
Шрифт:
— Что-то случилось? — спросил Мэтью.
— Не думаю, — ответила она.
Когда они выходили из собора, Энни заметила Джека Флетчера, подпирающего колонну всего в нескольких ярдах от них и как бы наполовину скрытого в полумраке.
Двенадцатая глава
— Не знаю, чего я так распереживалась по поводу сегодняшнего вечера, — сказала Энни Дарси, примеряя третье платье.
— Ну еще бы! Я б тоже волновалась перед ужином с убийцей. Господи, Энни, ты могла бы по крайней мере настоять на встрече с ним в ресторане!
— Довольно невежливо относиться к нему как к убийце после оправдательного приговора.
— Он убийца, я знаю, что это он! У меня нюх на такие вещи. Кроме того, и в гороскопе Кэролайла ясно просматривается склонность к насилию.
Энни приподняла бровь. Она не разделяла уверенности Дарси в том, что в гороскопе всему можно найти причину или объяснение.
— Как тебе, вот это? — спросила Энни, скользнув в черное узкое платье с короткими рукавами и глубоким треугольным вырезом. Они вместе изучали ее отражение в большом зеркале в спальне.
— Пойдет. Эротично и нарядно, но не вызывающе.
— Я не хочу выглядеть эротично.
— Дорогуша, все женщины хотят выглядеть эротично. И мы хотим, чтоб мужчины думали, что мы эротичны. Нам просто не хочется, чтобы они что-либо в связи с этим предпринимали, — ну по крайней мере не во время делового ужина.
— Ты права, я должна была настоять на ресторане.
— Миллиардеры не назначают встреч в ресторанах. Они просто велят тебе явиться в свой особняк, поскольку желают, чтоб им обслуживали собственные слуги и кормили личные повара. Но я бы на твоем месте чересчур не беспокоилась. Мне кажется, он постесняется тебя изнасиловать перед целым штатом прислуги.
— Что бы он ни замышлял, — подвела итог Энни, — уже слишком поздно об этом говорить.
— Ты по-прежнему зла на него за то, что он не спас «Фабрикэйшнс»?
Энни пожала плечами. Ее чувства к Мэтью Кэролайлу были в лучшем случае противоречивыми.
— Я недавно прочитала книгу, где проводится сравнение женской и мужской дружбы, — сказала Дарси. — Вот уж в самом деле мужчины так на нас не похожи!
— С этим откровением не поспоришь.
— Мы считаем лучшим другом того, с кем можем откровенно обо всем поговорить. А у мужчин лучший друг — это тот, с кем они могут что-то вместе делать. Охотиться, ловить рыбу, смотреть футбол. И даже если разговаривают, редко слушают и проявляют сочувствие, как женщины.
— Они слишком заняты, им некогда давать советы, — с сожалением сказала Энни.
— Точно. Они даже слово «друг» понимают не так, как мы. Ведь могут двадцать лет не встречаться и не разговаривать, но только из-за того, что были в одной футбольной команде в институте или когда-то поклялись друг другу в дружбе, они продолжают считать себя верными друзьями.
— Да! Наша дружба жива только сегодняшним днем.
— Точно. Женская дружба более практична. Мы с тобой, например, знаем друг друга не очень давно, но мы близкие подруги.
— Безусловно.
— Сравни это с долгой старой дружбой между двумя мужчинами. Например, Сэмом и твоим сегодняшним ухажером, Мэтью Кэролайлом.
— Он не мой ухажер!
Дарси улыбнулась.
— Они общаются не
— Я бы поступила точно так же, а ты? — спросила Энни… — Мужчины и женщины одинаково преданы своим друзьям, если им это ничего не стоит.
Дарси пожала плечами.
— Бьюсь об заклад, если спросить Кэролайла, он скажет, что большинство его друзей бросили его, когда он в них больше всего нуждался.
— Может, и так, Дарси, но я никогда не принадлежала к числу его друзей.
— Все равно он может быть ожесточен. Остерегайся этого парня, Энни. Я серьезно говорю. Может, мне лучше пойти с тобой — в качестве еще одного представителя фирмы?
Энни покачала головой.
— Нет, я смогу с этим справиться. — Она невольно улыбнулась. — Это я себе уже доказала.
Их взгляды встретились в зеркале, и Дарси торжественно кивнула:
— Ты справишься.
Первое, что пришло ей в голову, когда она подъехала к уединенному, огороженному забором особняку, было то, что она не туда попала.
И в самом деле, не могло же это мрачное и до ужаса нелепое строение быть домом одного из самых богатых и претенциозных предпринимателей в стране. Здание будто сошло со страниц какого-то романа Стивена Кинга.
Кэролайл жил в традиционно элитарном районе города, известном как Пасифик Хэйтс. Из особняков, расположенных на вершинах холмов, открывался изумительный вид на зализ Сан-Франциско, слева был виден мост Золотые Ворота, а на том берегу залива можно было разглядеть деревеньку Саусалито, остров Алькатрас, отсюда обманчиво казавшийся очень живописным среди голубых волн, и справа пляжи Беркли.
Дом Кэролайл а располагался на холме, был окружен высокими стенами и садовыми террасами. Крутая извилистая подъездная дорога вела к дому от надежных ворот, сделанных из чугунных копий, подобных тем, на которые в древние времена насаживали головы врагов.
Особняк представлял собой четырехэтажную уродину в стиле «эклектики». «Архитектор был либо пьян, либо безумен», — несколько изумленно подумала Энни, подъехав к дому и припарковавшись. Он сочетал в себе георгианскую тяжеловесность с готической причудливостью, и довершала все витиеватая викторианская манера. Тут были и зубчатые башни, и крытые галереи, и обычные массивные стены, настолько толстые, — что легко могли бы выдержать троянскую осаду.
Возле парадной двери, такой высокой, что сквозь нее спокойно прошел бы великан на ходулях, несли караул три ужасающих каменных изваяния, достойные охранять ворота в сад.
«Да, это вполне подходящее жилище для убийцы», — с трепетом подумала Энни.
Она припарковала машину на полукруглой площадке прямо напротив главного входа и поднялась по широким каменным ступеням, которые, изгибаясь вокруг фасада дома, вели к гигантской двери. Она не нашла звонка, и поэтому подняла тяжелый дверной молоток в виде головы рычащего льва и опустила его. Удар бронзы по металлу прозвучал, как выстрел. Вздрогнув, Энни почувствовала, как мурашки забегали у нее по спине.