Измена

Барлоу Линда

Вот черт! Он следовал за ней, чувствуя себя разгоряченным конем, которого осадили на полном скаку. Он догнал ее уже на выходе из часовни.

— Мне очень жаль, что так получилось, — выдавил он. — Я завтра первым же делом позабочусь, чтобы лифт отремонтировали. Давай-ка я тебя провожу, — сказал он, взяв ее за руку.

Она выдернула руку, побежала к машине, запрыгнула внутрь и, подняв из-под колес клубы пыли, вылетела со стоянки.

Вот так. Он не на шутку перепугал ее.

Замечательно!

Энни ехала домой, чувствуя себя

совершенно разбитой, и то и дело поглядывала в зеркало заднего вида.

Лифт, безусловно, мог сломаться. Черт побери, в новостройках такое случается сплошь и рядом. Она понимала, что несправедливо подозревать человека только из-за того, что он тебе не нравится. Как несправедливо она относилась к тому же Мэту.

Джек Флетчер ничего плохого не сделал, даже пальцем до нее не дотронулся. А ужас, охвативший ее, когда погас свет, — ее застарелая болезнь; и ей было бы ничуть не легче, если бы с ней был в тот момент кто-то, кого она любит и кому доверяет.

Но тем не менее она не могла унять дрожи. В глубине души Энни была уверена, что еще легко отделалась.

Двадцать шестая глава

— Что это за место? — спросила Энни, когда Мэт свернул на длинную подъездную дорогу. Лил сильный дождь и стеклоочистители едва справлялись с работой. Мэт вел машину медленно и осторожно, вглядываясь сквозь ветровое стекло в дорогу.

Энни, сидя рядом с ним в «порше», залюбовалась грациозностью его, казалось, самых обычных движений. Вот он своими длинными ногами выжимает тормоз и сцепление. А вот его ладная рука, облаченная в черную шоферскую перчатку, привычно и ловко манипулирует рукоятью переключателя скоростей. И лицо у него в профиль такое спокойное, такое сосредоточенное, такое… ну, красивое.

«Да, похоже, я не на шутку в него втрескалась, — подумала она. — Подумать только, я похожа на влюбленную школьницу!»

— Моя вилла. Вообще-то она принадлежала Франческе. Это часть ее состояния.

Состояние теперь перешло к нему. Если бы Мэтью признали виновным в убийстве, он не смог бы его наследовать. Интересно, кто бы тогда был наследником?

— Мэт, а у Франчески было завещание?

— Я знаю, что это странно, не было. Я-то свое составил и много раз просил ее сделать то же самое. Даже устраивал ей встречи с адвокатом, но она отказалась. У нее было предубеждение против завещаний.

— Почему? — Потому что ее родители погибли в кораблекрушении через неделю после того, как составили свои завещания. Такое вот случайное совпадение. Но она была уверена, что завещания приносят несчастье, и даже отговаривала меня. Она боялась, что, подписав его, я скоро умру. — Он помолчал. — Обо всем этом говорилось на суде.

Она взглянула на него.

— Я не слишком пристально следила за процессом, — призналась она.

— И слава Богу. Если б ты знала, как ужасно сидеть в зале суда и выслушивать повествование о своей жизни, которое преподносят как правду совершенно незнакомым людям и которое имеет лишь отдаленную связь с действительностью.

— Мне кажется, правда — вещь тонкая и у каждого своя.

— Но обвинение даже

не пыталось докопаться до правды, — с горечью сказал он. — Они были озабочены только тем, чтобы состряпать как можно более убедительную версию о том, что я — жестокий и бессердечный убийца. И они в этом вполне преуспели, нужно отдать им должное.

Он остановил машину перед каким-то темным сооружением. В окнах не было ни единого огонька, хотя по бокам здания горела пара прожекторов. Насколько она могла различить сквозь проливной дождь, оно казалось легким и воздушным, этакий неординарный, замечательный архитектурный образчик.

— У Франчески было большое состояние? — спросила она.

— Относительно среднего американского уровня довольно значительное, — ответил он. — Этот дом и земля чего-то стоят, и еще она обладала приличным капиталом, удачно вложенным в ценные бумаги, большую часть которого она унаследовала от родителей.

— Но я что-то не припомню, чтобы ее состояние активно обсуждалось во время процесса.

— Оно не обсуждалось просто потому, что ее личная собственность была ничтожной в сравнении с моей. Никому ни на минуту не пришло в голову, что я убил ее из-за денег.

— Да, они считали, что ты убил ее, чтобы предотвратить развод, в результате чего она бы получила половину твоих денег.

— Это точно. Мы были женаты двадцать лет — с самого основания «Пауэрдэйм». Мы не подписывали брачного контракта, и, таким образом, по законам о разделе имущества штата Калифорния она с полным основанием могла претендовать на половину моего состояния. На два миллиарда долларов, другими словами.

Энни рассмеялась, слегка потрясенная такой цифрой. Как мотив для убийства два миллиарда долларов не так-то просто было сбросить со счетов. Неудивительно, что обвинение было столь категорично в своих выводах.

— А вместо этого получилось так, что после ее смерти все ее имущество перешло к тебе?

— По правде говоря, ее деньги я отдал на благотворительные цели. Она бы сама так распорядилась в завещании, если бы составила его. Франческа часто говорила, что хотела пожертвовать все Барбаре Рэй и Церкви Единого Пути. Франческа любила Барбару Рэй. — Помолчав, он добавил: — Мне кажется, что все служители Церкви были в шоке, узнав, что Франческа не оставила завещания, и были несказанно рады, когда я отдал им эти деньги.

— Так что для строительного комитета собора смерть Франчески была отчасти на руку?

— По правде сказать, для них было бы значительно больше пользы от живой Франчески. Она лично вносила большую часть средств на строительство.

И львиная их доля, насколько Энни было известно, вынималась из кармана Мэта.

— Ты великодушный человек, Мэт.

— Ну, когда ты богат, как Крез, не трудно проявлять великодушие. Я уже не знаю, куда мне девать эти деньги.

— Зачем мы сюда приехали? — спросила Энни, идя позади Мэта по пустому дому. Это был дом-призрак. Та мебель, что осталась, была покрыта белыми пыльными чехлами, придававшими ей странные, призрачные очертания. В библиотеке Энни остановилась, глядя на залив, где волны разбивались о скалы.