Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры

Коллин Мэттью

Зато полиции удалось отменить другое мероприятие — фестиваль Белой Богини, который в прошлом августе помог Spiral Tribe стать ключевой фигурой техно-фестивальной сцены. В этом году Tribe и не пытались туда попасть. Они только что, воспользовавшись вновь обретенной славой, подписали контракт на выпуск своего первого диска, громкого заявления о неповиновении под названием «Breach the Реасе» [142] . К тому же они должны были явиться в суд в Малверне по обвинению в заговоре против общественного порядка. Заговоры всегда были главным обвинением политически неугодных: в заговоре обвиняли участников первых движений трудящихся XIX века, антивоенных активистов 60-х годов, городских бунтарей 80-х — обвиняют таких людей в заговоре и по сей день.

142

«Пробей

брешь в спокойствии» (англ.).

На время слушания участникам Spiral Tribe велели прикрыть надпись у себя на футболках: «Устроим хренов шум!» У здания суда прошла небольшая демонстрация, а вскоре после этого Tribe покинули страну и направились в Париж. Казалось, в Британию им уже не вернуться — да и что могло ждать их там после возвращения, кроме судов, преследования и, возможно, даже тюрьмы? 

После всего, что им довелось увидеть, Tribe никак не могли проникнуть обратно, чтобы, признав поражение, вернуться к земной реальности ночных клубов. «Мы чувствовали, что больше не сможем делать того, что делали, — говорит Марк Харрисон. — Пора было отправляться в ссылку».

ВЕСТМИНСТЕР

Бродяги нью-эйджа [143] . Только не в наше время. Ни в какие времена.

Джон Мейджор, 1992

В этой речи, которую произнес на съезде партии Джон Мейджор, в 1990 году сменивший Маргарет Тэтчер на посту премьер-министра, подчеркивалось твердое намерение консерваторов довести до конца работу, начатую ими еще в 1986-м, когда был принят закон об общественном порядке: прогнать бродяг с дорог и отправить их по домам, подтвердить права на личную собственность землевладельцев и полностью искоренить стиль жизни, который казался им неприемлемым. Министерство внутренних дел обсуждало новые меры, нацеленные на то, чтобы в течение года положить конец крупным скоплениям бродяг и рейверов, и в марте 1993 года министр внутренних дел Кеннет Кларк предложил поправку к закону 1986 года.

143

По-английски буквально: «Бродяги нового времени».

Полицейские разведывательные подразделения Девизеса, Уилтшира и Пенрита в Кумбрии собирали отчеты полицейских управлений страны и планировали создать новую компьютерную систему, в которую были бы внесены все бродяги с их средствами передвижения, саунд-системы и наркоторговцы и с помощью которой можно было бы отслеживать их передвижения. Они также налаживали связи с Ассоциацией сельских землевладельцев, Национальным союзом фермеров и местными властями. Офицер полиции Пенрита сержант Питер Шарки говорил: «Сегодня мы намного более организованны. Полицию больше не смогут застичь врасплох, как раньше». А потом началась операция «Фотография»: в течение сорока восьми часов полицейские преследовали бродяг (иногда с помощью вертолетов), останавливали их, фотографировали и записывали личные данные, а потом заносили информацию в компьютерную базу данных вроде той, что была создана во время рейвов 1989 года разведывательным подразделением Таппендена. Операция «Фотография» обошлась британскому народу в полмиллиона фунтов.

Намерение властей было очевидно: предотвратить крупные сборища. Больше никаких Кэслмортонов. Гарри из DIY говорил тогда, что Кэслмортон стал «первым случаем, когда пресса и правительство осознали масштабы проблемы, с которой столкнулись. Двадцать пять тысяч человек в возрасте до тридцати лет, которые смотрят на мир иначе. Никакой печатной информации у нас не было, все передавалось из уст в уста. Мы до последнего момента не знали, где будет проходить фестиваль — об этом стало известно только за сутки до начала. Все эти молодые люди могли собраться в одном месте, основать свой собственный город, зону, куда нет ходу полиции. Для правительства, чей смысл существования заключается в контроле над людьми, это был очень страшный пример того, как люди могут сказать: «Мы можем и будем делать все, что ни пожелаем!» (i-D, август 1993).

Год спустя, словно отвечая на эти слова, полиция продемонстрировала свое могущество, сорвав проведение бесплатного фестиваля в Эйвоне. В операции «Странник», стоимость которой оценивалась в один миллион фунтов (как доброжелательно отметила газета The Star. «миллион, потраченный на отбросы»), приняли участие пятьсот полицейских, которые преследовали автомобили по всему Эйвону и Сомерсету, пытаясь помешать формированию слишком большой автоколонны. В конце концов измученные преследованием и отчаявшиеся бродяги уже не могли выбраться из затора, устроенного на трассе

М5, и завершили вечер раздраженной перебранкой с полицейскими. Хотя на этот раз обошлось без арестов, фестиваль был сорван.

Среди участников фестивалей и бесплатных вечеринок были разные мнения относительно того, почему правительство так яростно их преследует. В 1993 году число бродяг оценивали в сорок тысяч, и некоторые, например Гарри из DIY, считали, что власти боятся спонтанных мобилизаций больших групп молодежи, способной на подрывную деятельность. Многие газеты в те дни тревожно сообщали о бродягах с мобильными телефонами и факсами, о пиратском радио и прослушивании полицейской волны. Правительство, еще не оправившееся от бунта 1990 года против подушного налога (ключевого пункта партийной программы консерваторов, вызвавшего всеобщее недовольство и в результате отмененного), безусловно было встревожено возможностью появления политизированного класса молодежи, грозящего массовым захватом сельских районов. Хотя некоторые люди считали, что такое поведение правительства — часть его стратегии увеличения контроля над британцами, которая ведется уже много лет и благодаря которой гражданские права все больше урезаются и британскому обществу уже недалеко до фашизма. Такая мысль может показаться бредовой теорией заговора, пришедшей в голову запуганному хиппи, но тем, кто прожил четырнадцать лет под чутким руководством консервативной партии, и в особенности тем, кто пережил «Битву на бобовом поле» и последовавшие за ней годы гонений, она казалась единственным логичным объяснением.

А некоторые, включая участников бесплатных вечеринок, обвиняли в создавшейся ситуации Spiral Tribe и им подобных, утверждая, что это их позиция конфронтации подтолкнула правительство к решительным мерам. «Устроить хренов шум — это одно, но устроить так много шума, что все вокруг, включая общину бродяг, звереют от злости, — это хренова дурь! Многие саунд-системы осознали, что единственный способ продолжить свое существование — это не высовываться. И вообще, разве это не признание собственной несостоятельности: музыка такая дерьмовая, что единственный способ заставить людей получать удовольствие — это их оглушить?» — задавался вопросом журнал альтернативной культуры Pod. Марк Харрисон уже отвечал на подобного рода критику годом раньше: «Я знаю, что некоторые наши критики обвиняют нас в том, что мы перегнули палку и вынудили правительство к изданию законов, о которых они раньше и не подумали бы, но мы сыграли всего лишь роль катализатора. И до нас существовало много несправедливости и неправильных решений, а мы восстали против них и на нас обратили внимание» (Richard Lowe and William Shaw, Travellers).

Правительство и раньше предпринимало попытки сломить бродяг с помощью закона 1986 года об общественном порядке и еще до Кэслмортона задумывалось о введении более жестких мер по борьбе с ними. Этот исторически важный фестиваль и в самом деле подстегнул полицию к более тщательной организации и укрепил решимость правительства, но консервативные деятели и без него прекрасно знали, что, независимо от того, было ли это следствием их длительной политики ликвидации муниципального жилья и сокращения пособий или нет, число людей, не имеющих собственного дома, выселенных и обездоленных, росло. Демонстрация против подушного налога, прошедшая в 1990 году на Трафальгарской площади, была свидетельством тенденции, распространение которой было для консерваторов опасно. К тому же им хотелось поощрить своих избирателей на юге — территории, больше других осаждаемой фестивалями и бесплатными вечеринками, — ведь раньше южане каждый раз избирали в парламент консерваторов, даже в самые тяжелые для партии времена, а в последнее время многие из них переметнулись на сторону либерал-демократов. Консервативные министры, в опросах общественного мнения получающие все меньшую и меньшую поддержку, пытались вернуть себе людское расположение с помощью популистских тем закона и порядка и «традиционных духовных ценностей».

Осуждение нелегальных рейвов на открытом воздухе, фестивалей и бродяг в конце концов вылилось вместе с другими предложенными законопроектами, которые объявляли преступными действиями посягательство на чужие владения и взлом помещений, разрешали преследование саботажников и отменяли право на сохранение молчания после ареста, в билль 1994 года об уголовном судопроизводстве и общественном порядке. Казалось, что основной целью законопроекта, который юристы называли «плохо составленным», высшие чины полиции — «опрометчивым», а защитники гражданских свобод — «деспотичным», является стремление упрочить права землевладельцев, подавить диссидентов, вернуть людей в рамки лицензированных развлечений и запретить образ жизни, представляющийся настоящим проклятьем для тори, которые мечтали стоять во главе уступчивой страны требовательных потребителей.