Измени мне, любимый!
Шрифт:
Но что не дает мне покоя, так это один маленький нюанс.
Когда я сегодня пошла на пирс здороваться с морюшком и стояла на самом краю, вновь проживая ту, другую историю с пирсом и Олегом, я четко разделяла — где явь, где воспоминания. И уж конечно не планировала нырять в глубину.
Но было там одно мгновение, когда голос Олега из прошлого прозвучал таким явным звуковым флешбеком всей моей жизни с ним, что настоящий момент подернулся зыбью, а вот воспоминания, наоборот, стали вполне ощутимо проявлены.
И я помню, что
Именно в то мгновение — ни позже, ни раньше — Петр кинулся меня спасать…
Я еду в такси по сонному утреннем городу и единственное, в чем я сейчас уверена, что именно тот рывок Петра, вернул меня и в реальность момента, и в центр пирса.
Через пятнадцать минут, свернувшись клубочком под легким теплым одеялом я уже засыпала с мечтами о фирменных сырниках на завтрак, когда на телефон пришло сообщение.
Отправитель неизвестен.
Но стиль не оставил мне никаких сомнений в том, кто автор этих слов на экране телефона:
— Доброе утро, милая!
Глава 19
Для меня каждое утро начинается с исследования — а что сегодня там, за окном. Как провел эту ночь мир, в котором я окажусь сразу, как только выйду из дома?
Поэтому, первое, что я делаю всегда, когда просыпаюсь — открываю шторы, распахиваю окно и любуюсь видом.
Сегодня вид один из любимейших: звонко-голубое небо, подслащенное медовыми лучами уже вошедшего в зенит солнца, ровные шеренги белогривых облаков, да майская, еще не разбеленная жарой зелень острова.
И все это — только бэкграунд для того, чтобы главный герой проявил себя во всей своей изначальной ипостаси.
Домский собор Богоматери и Святого Адальберта, а по-простому Кафедральный собор — собственной персоной, прошу любить и жаловать!
Он прекрасен в разную погоду и любое время года его красит, но сегодня хорош особенно. Дополнительного шарму картинке в окне добавляет прекрасная белая яхта, которая диагональю скользит по водной глади.
Начало утра удалось. Дальше еще немного приятностей — фирменные сырники Ангелины, хозяйки отеля, на завтрак, который, на самом деле, уже бранч. Ну, а затем, как я планировала — дела, дела, дела. И — ох!.. — совсем не из тех, что добавят удовольствий этому дню.
Честно сказать, бестселлером эти сырники стали после того, как я подарила Ангелине свой рецепт клубничного сорбета, который весь ненастный период года хранит и дарит поклонникам вкус и аромат самой спелой клубники.
Собственно, в рецепте нет ничего сложного. Главные тут три момента.
Первый — пропорции: на килограмм спелых ягод двести грамм сахара. Больше ничего.
Второй — мощный морозильник, который должен очень быстро превратить в ледяную клубничную крошку взбитую в блендере и расфасованную
И третий, это сорт Черный принц: ягоды именно этого сорта сначала должны самостоятельно дожить на корню под солнцем до максимума своей сладости и ароматности, затем быть собраны именно в этот момент и сразу обработаны.
Благодаря тому, что я поделилась с Ангелиной этой нехитрой формулой круглогодичного клубничного счастья, у меня теперь анлим на сырники в ее отеле.
Мы пьем с ней кофе на террасе и наблюдаем за той самой яхтой, что привлекла мое внимание.
У штурвала капитан. Хотя, возможно, и матрос. Не понять издалека. Ведь одет он не по форме. Скорее — раздет не по форме, так как на нем только белые широкие штаны и красная бандана.
Уже по-летнему жаркое солнце заливает медом его смуглые плечи, а веселый ветер поет свою песнь странника, затерявшегося в широких парусиновых штанинах.
Капитан играючи одной рукой держит штурвал и упорно глядит вдаль, ведь где-то там, на берегу, его уже притомилась ждать дама сердца — немножко сама себе додумываю историю этой яхты и ее владельца.
— Вот что странно — никогда не видела, чтобы яхты заходили сюда, к острову Канта. Обычно они и их владельцы тусуются в районе эленгов, в порту, — замечает Ангелина, провожая взглядом прекрасное судно.
И добавляет:
— Но эта прям хороша.
— Особенно — своей внезапностью, — соглашаюсь я.
— Особенно своим загадочным капитаном, — хохочет Ангелина и закатывает глаза от удовольствия.
Она уходит управлять своим гостеприимным хозяйством и я благодарна ей, что за время совместной трапезы она ни словом, ни вопросом не коснулась моей скандальной темы.
Поднимаюсь в комнату для переговоров, где уже ждет Ямпольский, которого я попросила перенести встречу на попозже и в отель.
Он пришел с помощником, подчеркивая степень важности, которую придает моему делу. Обсуждаем план предстоящего процесса, объем и состав работ для его команды.
Для меня же сейчас самое важное определиться, какую цену я хочу, чтобы заплатил уже бывший мой стриженый блондин.
— Подскажите мне, господин адвокат, какие есть у вас формулы, по которым можно высчитать: А — цену разрушенной семьи, Б — процент, покрывающий мои душевные траты на так и неслучившееся материнство и В — чем можно покрыть расходы на предательство?
Смотрю при этом на костяшки моих пальцев, как они побелели, пока я проговаривала эту пафосную хрень.
Так сжала спинку стула, возле которого стою. Жаль, что не могу сейчас запустить этим стулом в окно. Хочется. Очень. Или — могу?
— Пафос, который сейчас сжал тебя, дорогая Алеся, в своих объятиях, легко сбивается хорошим анекдотом, типа: “— Говорят, Машка и Виталик опять сошлись? — Да. Вот такой у них был несчастливый развод.”
Я строю козью рожу. Ямпольский скалится и что-то записывает