Изменник

Константинов Андрей Дмитриевич

Владимир лег на диван в гостиной. Он пытался сосредоточиться и понять, что же произошло. Было очевидно, что нападение не случайно. Если бы нападавшего интересовала бутылка «гжелки», или часы… или бумажник… Тогда, конечно, и говорить не о чем. Но его интересовал именно конверт! Да и не похож он на уличного грабителя. Владимир напрягся и вспомнил нападавшего: высокий, никак не ниже ста девяноста, сутулый, круглые очечки «а-ля Джон Леннон», из-под кашне выглядывали белоснежная сорочка и узел галстука.

Нет, это не уличный грабитель. Это человек, который прицельно

хотел взять кассету Джинна. Очень хотел. Так хотел, что рискнул совершить нападение посреди улицы… Кто же он? Откуда он знает про кассету? Зачем она ему нужна?

Из кухни вошла жена:

— Ну, как ты, Вовка?

Он улыбнулся. Улыбка получилась кривой. Клоунской.

— Нормально.

— Ты уверен? Может, все-таки вызвать врача?

— Ну их к черту! К ним только попади — залечат и помру. Останешься вдовой. Впрочем, такие красавицы, как ты, надолго вдовами не остаю…

— Дурак, — сказала Татьяна, качая головой. — Какой же ты, Вовка, у меня дурак… Если оклемался, то давай рассказывай, что случилось.

— Хорошо, — сказал он серьезно. — Только ты никому… договорились?

Татьяна кивнула, подошла и села у изголовья. Он собрался с силами и доверительно произнес:

— Шел, поскользнулся, упал. Потерял создание, очнулся — гипс, закрытый пере…

— Ой, дурак, — сказала жена. Встала и вышла. Мукусеев закрыл глаза. При жене он ерничал, бутафории, не хотел показать, как ему худо… Татьяна вышла. Он полежал несколько минут, потом позвал: «Таня».

— Что? — спросила она быстро.

— У меня в нагрудном кармане куртки лежит листок бумаги с телефоном. Принеси, пожалуйста.

Через минуту жена принесла листок с двумя номерами. Против одного была написана буква "р". Против другого — "д". Ниже: Филиппов Евг. Ив.

Мукусеев долго смотрел на листок и даже, неловко перегнувшись, подвинул к себе телефон. И даже набрал несколько цифр того номера, который "д". Но потом передумал и положил трубку.

***

Антон Волкофф, избежавший задержания, которое для него было если и не смерти подобно, то гарантированно ставило крест на карьере разведчика, нажал кнопку «eject». Из видика с негромким жужжанием выползла кассета.

Волкофф взял ее в руку. Легкая, почти невесомая, она несла в себе мощь авианосца, рассекающего океанскую пустыню. Прекрасного авианосца под звездно-полосатым флагом — символа американской демократии и справедливости.

Он добыл эту кассету. Он рисковал, он совершал уголовные преступления, которые по законам любой страны карались жестоко. В России его действия — попади он в руки правосудия — могли бы привести его в Лефортово, а потом в страшные мордовские лагеря… И все же он добыл эту кассету. Вместе с тем он не добыл ничего, потому что кассета была всего лишь копией. А оригинал оставался неизвестно где — может быть, у Джинна, а может быть, в руках русской контрразведки.

Если кассета попала на Лубянку, то разведка уже бессильна. В этом случае игры с русскими продолжат дипломаты и мешки долларов… В принципе, зеленых бумажек с портретами усопших американских

президентов не жалко — казначейство США печатает их в неограниченных количествах и распространяет по всему миру, навязывая зависимость от ничем необеспеченной бумаги. Впрочем, говорить, что денежки дяди Сэма не обеспечены ничем — ложь. Они обеспечены мощью американских флотов, авиации и белозубых морских пехотинцев, которые прививают человечеству уважение к американским ценностям — гамбургерам, силиконовым грудям и долларам.

Впрочем, Антон Волкофф не склонен был философствовать. Он знал одно: пока не исчерпаны все возможности добыть оригинал кассеты, его миссия не может считаться выполненной.

***

Полковник Филиппов позвонил генералу Сухоткину и сжато доложил о происшедшем в садоводстве.

— Спасибо, Евгений Иваныч, — сказал Сухоткин. — Красиво работаешь.

— Товарищ генерал — май…

— Пока еще генерал, но скоро, видно, стану полковником… Раненым обеспечить медицинскую помощь. Задержанных и убитого доставить в «точку 8». Заменить номера на автомобилях, по возможности уничтожить все следы. — Генерал замолчал, после паузы сказал.

— Ох и наворотили мы с тобой, Евгений Иваныч. Готовься… «благодарность» будем получать.

Спустя еще пять минут Сухоткин позвонил Лодыгину. Доложил. Лодыгин несколько секунд молчал. Это молчание напоминало падение железобетонной плиты.

— Ну спасибо, Борис Ефимыч, — произнес генерал-полковник. — Ну спасибо, ну удружил.

— Федор Иваныч…

— Передайте Филиппову мою личную благодарность, Борис Ефимыч, — перебил Лодыгин. — Не ожидал… Совершенно не ожидал от него такого «подарка». Что делать-то будем?

— Я распорядился срочно покинуть место происшествия. Задержанных доставить в «точку 8». Сам выезжаю туда.

— Хорошо, — сказал Лодыгин, — действуйте. А я попробую переговорить с академиком. Если поддержит — выкрутимся. Ну а уж если нет…

Лодыгин положил трубку аппарата спецсвязи. Он очень хорошо понимал, к каким последствиям может привести перестрелка в садоводстве… Отставки генерал-полковник не боялся. Он Родине служил, а не за паек генеральский. Лодыгин боялся за судьбу ГРУ. За то, что в кабинете начальника военной разведки сядет какой-нибудь Вадик Б. Допустить этого было нельзя. И ради спасения ГРУ Лодыгин готов был пойти на любой компромисс, заключить сделку хоть с чертом.

Генерал— полковник встал, подошел к окну. За окном шел дождь, а за сеткой дождя светилась миллионом огней Москва, столица Российской империи… разрушенной, оболганной, опоенной. В кабаках столицы глушили виски и кокаин, в подвалах -спирт и клей «Момент». Три дня назад начал вещать новый канал — НТВ. С «голубых экранов» москвичам сладко-сладко улыбнулась обворожительная Танечка М… Генерал-полковник Лодыгин отлично знал, на чьи деньги создавался новый канал. Он отлично знал, куда ведут Россию «дорогой реформ». Он отлично знал о той раковой опухоли, что вызревает в свободолюбивой Ичкерии… Он очень многое знал о бедах и болезнях России.