Измерение “Ф”
Шрифт:
— А это кто? — спросил Гнейс. Обычная усмешка сползла с его лица, и губы глупо обвисли.
— Брат, — отвечала Алиса. — Не бросать же мне его в лесу.
Макс громко захохотал и в восторге хлопнул себя по животу.
— Парень пусть убирается, — сказал он сквозь смех.
— Который? Этот или тот? — попыталась схитрить Алиса.
— Оба, — процедил сквозь зубы Гнейс.
— Я предлагаю разделиться на две группы, — сказал Ситмах, будто и не слышал всех предложений до, — машина едет быстрее,
— Вот еще! — возмутилась Алиса. — У меня нет бензина. Я надеялась дотащить машину лошадьми до границы Поглощения, а там уж наверняка с бензином проще.
Сигмах насмешливо приподнял брови.
— Лошадьми? Этот дряхлый шарабан?
— Скорее, чего вы тянете? — Алиса начинала нервничать. — Вот-вот начнется Поглощение… Пусть мальчишка уйдет…
— Перебьетесь, — отрезал Ситмах. — Разделимся на группы и пойдем на расстоянии друг от друга.
— Пусть мальчишка едет с Алисой, — предложил Макс.
— На кой он мне черт? — взвизгнула та. — Дайте мне лошадей!
— И не подумаю, — отвечал Ситмах. — Берите Гнейса взамен.
— Но без лошади, — заржал опять Макс.
Гнейс посмотрел на него с ненавистью и отошел подальше от прекрасной блондинки и ее братца.
Глаза Алисы сузились, превратились в две узкие щелки.
— Ну ладно, дружки дорогие, я вам припомню, как вы выгнали женщину, бросили на произвол судьбы… Поехали, — обратилась она к своему братцу.
Тот колебался, осторожно сделал шаг в сторону Ситмаха.
— А нельзя ли… — начал он, но Гнейс вдруг визгливо завопил: “Нет!”
Когда машина уехала, осела пыль на дороге, смолкла сирена хомосенсора, а на экране его загорелась прежняя, радующая глаз зеленая шестерка, Алекс заметил, что к стоящим на дороге присоединились еще двое — мужчина лет сорока, коротко остриженный, с обожженной, шелушащейся кожей на лице и руках, и женщина, такая же немолодая и бесцветная, как он.
— А, Родион, — усмехнулся Ситмах. — Ты, я смотрю, наконец проснулся.
— Да, — ответил тот и притворно зевнул. — Устал вчера очень.
— Поразительно, — засмеялся Макс, — его не разбудила даже сирена…
Женщина смотрела равнодушно, а Родион натянуто улыбался.
Алекс никогда прежде не ездил верхом. Машины, поезда, самолеты — все вдруг оказалось в прошлом, засыпанное землей и пылью, и ржавчина уничтожала могучие тела созданных человеком машин. А к нему, прежде всемогущему, вернулась лошадь, косматая, неторопливая, с понимающими человечьими глазами.
Алекс опасался, что лошадь начнет брыкаться и его сбросит. Но старая кляча встала и не желала никуда идти, изредка лишь переступала с ноги на ногу. Ситмах подъехал и привязал повод лошади Алекса к своему седлу. Конь под Ситмахом был красивый —
Всадники ехали друг за другом. Шаг, шаг, еще шаг… Седло — удобное и мягкое, удивительно смотреть на мир с его высоты — это не автомобиль, где униженно выглядываешь снизу. Тут смотришь сверху вниз, и ты недостижим.
Ехавший сзади Родион то и дело догонял Алекса, конь Родиона тяжело вздыхал и фыркал в спину мальчишке. Опередив остальных шагов на двадцать, ехал Макс. Хомосенсор висел у него на шее.
Низкорослая поросль поднималась на заброшенных полях, что тянулись по обеим сторонам дороги. Порой кустарник сменялся камышами и осокой — подступали болота. Деревья еще не успели сюда добраться. Но скоро придут и они. Неожиданно выскочил на дорогу заяц и понесся впереди. Ситмах сдернул с плеча ружье, но стрелять не стал — позволил косому шмыгнуть в кусты.
— Зверье процветает, — заметил Родион.
Растения пробивались сквозь трещины в асфальте, корни поднимали целые пласты. Жизнь наступала на человека. Земля наступала.
Вдали возник лес и стал приближаться. Зеленые и желтые кроны, темные стволы. Макс первым подъехал к опушке. Неожиданно деревья качнулись, как пьяные, и повалились друг на друга, в листве замелькали светлые пятна серого неба. Тяжкий вздох пронесся над полем, а следом испуганно закричали птицы.
— Обвал… — ахнул Гнейс и нервно дернул поводья, пытаясь повернуть лошадь.
Ситмах остановился, следом стала и лошадь Алекса.
Ситмах вслушивался, но не в звуки — ловил само дыхание Земли, ее дрожь, колебания почвы, что другими еще не ощущались. Гнедой конь под ним тревожился, всхрапывал, дергал шеей и отступал назад. Так же, шаг в шаг, отступала и лошадь Алекса.
— Локальное Поглощение, — заметил Ситмах.
Остальные молчали. Лишь Родион нехотя кивнул, соглашаясь.
— Попробуем откопать?
— Что? — переспросил Гнейс.
— Кого… — поправил Ситмах. — Макса, конечно…
— Ты что, туда полезешь? — Гнейс мотнул головой в сторону обвала и недоверчиво усмехнулся.
Ситмах не стал отвечать ему, хлестнул коня, тот рванулся вперед, повод натянулся, и лошадь Алекса припустила рысью. Алекса подкинуло в седле, раз, другой… Он никак не мог попасть в такт, ноги вылетели из стремян, а сам он летел по воздуху, изредка соприкасаясь с седлом, причем весьма болезненно. Наконец конь Ситмаха перешел на шаг, тут же образумилась и лошадь Алекса. Алекс лежал на шее своего скакуна, вцепившись в гриву двумя руками, радуясь, что вновь едет шагом, и одновременно желая, чтобы “бешеная” скачка повторилась вновь.