Изместьева Ж.А. Великое прозрение. Послания Ангелов - Хранителей. Книга 1
Шрифт:
В дверях показался Элиас и молча остановился на пороге.
— А! Это вы? — воскликнул Ибарра по-тагальски, узнав его. — Извините, что заставил вас ждать, я не слышал — ставил один очень важный опыт…
— Я не хочу вас отвлекать, — ответил Рулевой, — я пришел, чтобы узнать, не надо ли вам чего в провинции Батангас, куда я сейчас отправлюсь, а также, чтобы сообщить вам дурную весть…
Ибарра вопросительно взглянул на него.
— Дочь капитана Тьяго больна, — спокойно продолжал Элиас, — но не серьезно.
— Я этого опасался, — пробормотал Ибарра еле слышно. — Вы
— Лихорадка! А теперь, если у вас нет поручений…
— Спасибо, мой друг, желаю вам счастливого пути… Но прежде позвольте мне задать вам один вопрос; если он покажется вам нескромным, не отвечайте.
Элиас поклонился.
— Как вам удалось вчера успокоить бунтовщиков? — спросил Ибарра, пристально глядя на него.
— Очень просто! — ответил Элиас совершенно спокойно. — То двое, что призывали к восстанию, — братья, отец их погиб, забитый насмерть жандармами. Однажды мне довелось вырвать этих братьев из тех же рук, что погубили их отца, и они оба благодарны мне за это. К ним я обратился вчера вечером, и они быстро уговорили толпу разойтись.
— Но эти два брата, чей отец убит…
— Кончат так же, как их отец, — тихо ответил Элиас. — Если несчастье однажды коснулось семьи, все ее члены должны погибнуть: когда молния поражает дерево, оно все обращается в пепел.
И Элиас, видя, что Ибарра не отвечает, откланялся.
Юноша в присутствии Рулевого крепился, а оставшись один, потерял самообладание, лицо его исказилось от боли.
— Это я ее так терзаю, я! — прошептал Ибарра.
Он быстро оделся и сбежал вниз по лестнице. Когда он переступил порог, перед ним вырос какой-то человечек в трауре, с большим шрамом на левой щеке и смиренно поклонился ему.
— Что вам угодно? — спросил его Ибарра.
— Сеньор, меня зовут Лукас, я брат того мастера, который погиб вчера.
— А! Весьма соболезную… И что же?
— Сеньор, я хочу знать, сколько вы намерены заплатить семье моего брата?
— Заплатить? — переспросил юноша с невольной досадой. — Поговорим об этом позже. Приходите сегодня вечером, сейчас я очень спешу.
— Скажите все же, сколько вы намерены заплатить? — настаивал Лукас.
— Я сказал вам, что поговорим об этом в другой раз, сейчас мне некогда! — сказал Ибарра, теряя терпение.
— Вам сейчас некогда, сеньор? — с горечью спросил Лукас, преграждая ему путь. — Вам некогда заниматься делами мертвых?
— Приходите сегодня вечером, добрый человек! — повторил Ибарра, еле сдерживаясь. — Я должен сейчас повидать одну больную.
— А! Из-за больной вы пренебрегаете мертвыми? Вы думаете, если мы бедны…
Ибарра метнул на него быстрый взгляд и, оборвав его на полуслове, сказал:
— Не испытывайте моего терпения! — и поспешил своей дорогой.
Лукас глядел ему вслед со злобной усмешкой.
— Сразу видно, что ты внук того, кто испек моего отца на солнце! — процедил он сквозь зубы. — Та же кровь! —
XLII. Супруги де Эспаданья
Вот и прошел праздник. Как и в прежние годы, жители городка обнаружили, что их кошелек стал легче, что хлопот, трудов, бессонных ночей было много, а развлечений мало, что новых друзей они не приобрели, — одним словом, дорого заплатили за шум и беспокойство. Однако то же самое повторится и через год, и через сто лет, так уж заведено издавна.
В доме капитана Тьяго царит довольно унылое настроение: все окна закрыты, слуги ходят на цыпочках, и только на кухне осмеливаются говорить громко. Мария — Клара, душа семьи, лежит в постели; по поведению домашних можно судить о состоянии ее здоровья, как по лицу человека можно узнать о его душевных переживаниях.
— Как ты думаешь, Исабель, сделать мне подношение кресту в Тунасане или кресту в Матаонге? — спрашивает шепотом опечаленный отец. — Крест в Тунасане растет, зато крест в Матаонге потеет. Какой из них, по-твоему, более чудотворный?
Тетушка Исабель задумывается, качает головой и бормочет:
— Расти… расти — чудо более великое, чем потеть: мы все потеем, но не все растем.
— Что верно, то верно, Исабель, но заметь, ведь потеет… потеет-то простое дерево, из которого делают ножки к скамейкам, а это немалое чудо… Ладно, самое лучшее — поднести дары обоим крестам, ни один из них не будет в обиде, и Мария-Клара быстрей поправится… Комнаты прибраны? Ты ведь знаешь, что с доктором к нам приедет незнакомый сеньор, дальний родственник отца Дамасо; надо, чтоб все было в порядке.
В другом конце столовой находятся обе кузины, Синанг и Виктория; они пришли посидеть с больной. Анденг помогает им вы вытирать серебряный чайный сервиз.
— Ты знакома с доктором Эспаданьей? — с любопытством спрашивает Викторию молочная сестра Марии-Клары.
— Нет! — отвечает та. — Знаю только, что берет он дорого, так говорит капитан Тьяго.
— Значит, умеет лечить! — говорит Анденг. — Тот лекарь, который распорол живот донье Марии, много взял; потому он и считается мудрецом.
— Глупая! — восклицает Синанг. — Не всякий, кому много платят, мудрец. Помнишь доктора Гевару? Он не сумел принять роды и оторвал голову младенцу, а вдовец все-таки выложил ему пятьдесят песо… Денежки брать мудрости у него хватает.
— А ты откуда про все знаешь? — спрашивает кузина, подтолкнув ее локтем.
— Как же мне не знать? Ведь муж покойной, дровосек, не только потерял жену, но и дома своего лишился, потому что алькальд, приятель доктора, заставил его заплатить… Как же мне не знать? Ведь мой отец одолжил бедняге деньги, чтоб он смог уехать в Санта-Крус… [147]
147
Подобный случай в самом деле произошел в Каламбе. (Прим. автора.)