Измученные смутой времени
Шрифт:
Седов заранее знал, что ночным дневальным заступает таджик по имени Шарипов Алишер, с которым у него были хорошие отношения, да к тому же выданная авансом пачка сигарет «Родопи» в качестве откупных решила свое дело — солдат мог покинуть казарму полностью одетым и спокойно отлучиться до утреннего построения. Алишер этот был добрейшей души человек, никогда и ни при каких обстоятельствах не унывал, его лицо всегда сияло счастьем одухотворенного блаженного. Улыбчивый, он всегда напевал под нос свои таджикские песни, почему-то постоянно скатываясь на индийский манер, обладал недюжинной силой, лучше
Седов, конечно, рисковал, ведь подкуп дневального не давал гарантии не быть изобличенным в воинском проступке, но ради друга он пошел на этот авантюристический шаг, который мог изрядно подпортить его планы на будущее. Были случаи, и довольно частые, когда дежурный офицер, почувствовав неладное, мог поднять личный состав по тревоге и посчитать солдат по головам, тогда отсутствующим несдобровать, но это не останавливало беглецов, охочих до местных девушек, коих в поселке было в достатке, и прочих атрибутов гражданской жизни. Отсидев положенный срок на гауптвахте, заядлый побегушник, смирившись с тем, что отпуска ему уже не видать, вновь задумывался вкусить частичку свободы.
Ближе к одиннадцати вечера, махнув на прощание Алишеру рукой, Седов вышел из казармы и, перебравшись через хлипкое ограждение войсковой части, направился к автобусной остановке.
Гул мотора мощной техники он услышал издалека, вскоре показался и сам танк, который, гремя гусеницами и поднимая облако пыли, остановился как вкопанный перед самым носом солдата. Из люка механика-водителя выглядывал счастливо улыбающийся Вахрушев, который, силясь перекричать рев мотора, приказал, чтобы сообщник полез на башню, и, когда тот, юркнув в верхний люк, устроился на командирском кресле, рванул с места. Седов посмотрел на свои наручные часы, которые показывали одиннадцать часов пятнадцать минут — до подъема оставалось шесть часов сорок пять минут.
«Уложимся ли в этот срок, не подведет ли машина?» — с тревогой думал он, вспоминая отца, заядлого охотника и рыбака, который всегда говорил, что заранее угадывать время пути нельзя, ведь всякое может случиться при следовании: дорогу размоет, откажет техника…
«Тем более на танке, — вздохнул он, — легкой прогулки вряд ли получится».
Ехали преимущественно проселочными дорогами, иногда, пугая запоздалых водителей, выскакивали на трассу, чтобы пересечь ее и продолжить путешествие. В середине пути, когда прожектор высветил знак населенного пункта «Деревня Веселки», Вахрушев остановил танк, стал изучать карту и в сердцах кинул ее в сторону.
— Что случилось?! — крикнул ему Седов.
—
— Насколько небольшой? — встревоженно спросил попутчик.
— Километров десять-двенадцать.
— Все, не успеем к подъему, черт побери! — выразил негодование солдат. — Дима, поворачивай назад, надо возвращаться в часть!
— Нет, я должен увидеть Варю! — упрямо мотнул головой Вахрушев. — Не беспокойся, я выжму из машины все, что можно, успеем к подъему.
«Начинаются злоключения, — с отчаянием думал Седов. — Отпуска мне не видать, гауптвахта обеспечена!»
Когда доехали до деревни, где живет ненаглядная Вахрушева, стрелки часов показывали три ночи. Поселение оказалось небольшим с тремя улочками и несколькими десятками дворов. Вахрушев проехал по середине деревни, от гула мотора и лязга гусениц стали просыпаться жители, в окнах загорелся свет.
Влюбленный солдат быстро нашел улицу Ленина, дом номер одиннадцать, где жила Варя и, остановившись возле ворот, заглушил мотор.
Выскочив из танка, Вахрушев направился к воротам, навстречу ему выбежала симпатичная девушка с белыми косами и повисла на шее.
«Хорошенькая, — подумал Седов, радуясь за друга, — не зря ехали в такую даль!»
О том, что его ждет гауптвахта, в эти минуты солдат и не думал.
Пообнимавшись и поцеловавшись, Вахрушев предложил девушке:
— Варя, мы опаздываем, проводи нас до края деревни.
— А что так? — удивленно хлопнула она ресницами. — В такую даль ехали и сразу обратно? Пойдем в дом, хоть попьем чаю.
— Нет, Варя, не можем, — отказался солдат. — Мы должны вернуться в часть до шести утра, иначе нас посадят.
— Тогда подождите, — крикнула она, забегая в дом, — я вынесу вам покушать!
Вскоре Варя появилась вновь, держа в руках лубяное лукошко, доверху набитое продуктами: кринкой молока, яблочным пирогом, шматом соленого сала и домашней колбасой. Вахрушев усадил девушку на башню, сам сел рядом и приказал Седову:
— Садись за рычаги, езжай до развилки дорог, где кончается село.
— Так я же никогда не водил танк, — развел руками солдат. — Как бы чего не вышло…
— Не волнуйся, он мало чем отличается от твоей «Шилки», — махнул рукой Вахрушев, сильнее обняв свою любимую. — Вперед!
Разбуженные селяне, видя танк, на башне которого в обнимку сидели девушка и солдат, укоризненно качали головами.
При выезде из села Седов не смог справиться с управлением тяжелой машины, зад танка немного занесло в сторону, и он снес штакетник и полсарая одного из домов. Будучи механиком-водителем поневоле и не видя, что натворил, солдат продолжил движение.
Возле развилки дорог, остановив танк, Седов вышел наружу, и Вахрушев, смеясь, рассказал ему о случившемся:
— Ты представляешь, что наделал?! Снес оградку и полкурятника председателя сельсовета. Хозяин в одних трусах выскочил на улицу и вслед нам пригрозил кулаком, а кругом куры разбегаются.
— Ой, ой! — схватился за голову солдат. — Сейчас попадет Варе!
— Да не бери в голову, — беззаботно рассмеялся Вахрушев. — Он родной дядя Вари, я передал через нее извинения и пообещал, что после армии все починю.