Изнанка экрана
Шрифт:
— Какой? — спросил «правленец» драматург Валя Черных.
— Голую жопу Демина!
Шитье-бытье
Профессия везде профессия. В 40-м году, после присоединения Латвии, Утесов приехал в Ригу. Пришел к знаменитому портному и попросил сшить костюм.
— Но учтите, я в Риге всего три дня, — уточнил он.
— Вы получите костюм завтра, — абсолютно равнодушно ответил портной.
— Как вы успеете? — удивился Леонид Осипович.
— У нас еще нет планового хозяйства, — объяснил портной.
— Я хотел
Портной обошел вокруг артиста, осматривая каждый шов, каждую складку:
— Кто вам шил это?
— Зингер, — гордо ответил Утесов.
— Меня не интересует фамилия, — отрезал портной, — я спрашиваю, кто он по профессии?
Соотношение величин
К знаменитому мхатовскому актеру Борису Ливанову в гримуборную заглянул помощник режиссера.
— Вас просили зайти в художественную часть.
— И не подумаю, — отрезал Ливанов, продолжая снимать грим.
— Меня же спросят: почему? Что мне сказать? — робко добивался ответа помреж.
— Скажи: целое не может ходить к части.
Творческое лицо
Праздновался юбилей драматурга Иосифа Прута. Обладателя ряда призов, постановок, солидной фигуры и огромных вислых щек.
Первый оратор начал:
— В вашем лице мы приветствуем смелость и новаторство.
Второй:
— В вашем лице мы приветствуем открытие новых тем и горизонтов.
Композитор Н. Богословский был конкретнее. Он заявил:
— В вашем лице мы приветствуем ваши щеки.
Урок русского языка
Сергей Михайлович Эйзенштейн работал в павильоне после очередной накачки по «Ивану Грозному». На съемку зашел очень популярный Николай Крючков, покровительственно похлопал режиссера по плечу и подбодрил:
— Ты, Сережа, не тушуйся, все будет как надо.
После ухода киногероя кто-то из окружения мастера в тишине выдавил:
— Сергей Михайлович, а почему он с вами на «ты»?
— «Вы» — для него множественное число, — пожал плечами Эйзенштейн.
Затирка кое-что знал
Кинорежиссеру Ивану Пырьеву в сталинские времена выдали отрез синего бостона на костюм. Известный кинематографический портной Затирка почему-то отказался шить костюм из предложенного материала, и прекрасную двубортную пару соорудил Пырьеву другой портной.
В какой-то день время съемок у Пырьева наползло на время приема в Кремле, и режиссер, с утра облачась в прекрасный новый костюм, сразу после съемок поехал в Кремль. Прием уже затухал, но Пырьев нашел за столом свободное место и с аппетитом намазывал черную икру на хлеб, когда услышал за своей спиной голос:
— Начальник сказал — икрой не увлекаться! Для наших — пирожки в углу.
Пырьев обернулся: за его спиной стоял человек в синем бостоновом костюме. Пырьев обвел глазами стол — каждый четвертый за столом тоже был в синем бостоне.
Поклоны
С одним исполнителем роли в моем фильме я приехал на гастроли в Нижний Новгород, тогда еще Горький. Успех наших выступлений и фильма превзошел ожидания: приходилось назначать дополнительные сеансы, и к концу дня мы здорово выдыхались. Особенно тяжело было исполнителю роли — человеку весьма тучному. На пятом вечернем выступлении я, стоя у микрофона, заметил, что женщина в первом ряду делает мне какие-то знаки. Пришлось прерваться:
— Я что-нибудь не то говорю?
— То, то! — И женщина, с которой я не спускал теперь глаз, принялась за записку, переданную мне ее спутником тотчас же. В записке значилось: «Разбудите исполнителя».
Я повернулся в сторону моего коллеги-гастролера, и, естественно, теперь весь зал смотрел на него. Исполнитель, разогретый прожекторами, и не только ими, спал, конечно, похрапывая.
Нужно было срочно выходить из положения, и я уверенно заявил:
— Кутузов тоже спал на военных советах, но победил Наполеона!
В зале засмеялись и зааплодировали.
Исполнитель открыл глаза, встал и с большим достоинством поклонился.
При звании
Оба артиста писали. Один — фельетоны для собственного исполнения (Н. Смирнов-Сокольский). Другой — куплеты (И. Набатов). Оба работали в одной эстрадной программе. Фельетонисту присвоили звание заслуженного артиста, а куплетист долго ходил без звания. Вообще-то оно было — звание лауреата Сталинской премии за участие в «великом» фильме «Клятва», но в ту пору говорить об этом было неприлично, и куплетист мучился от собственной ущербности. Документы на звание засылали в инстанции не раз, однако инстанции тянули. И наконец куплетист прочитал указ о присвоении ему звания «Заслуженный деятель искусств». Он примчался к фельетонисту и гордо заявил:
— Ты всего-навсего заслуженный артист, а я, — куплетист воздел руку к небу, — заслуженный ДЕЯТЕЛЬ искусств.
— Правильно, — парировал фельетонист, ничуть не обидевшись, — ты и есть деятель, мы тебя никогда за артиста и не держали.
Долг Моргунова
Моргунов не сразу стал «Бывалым». Он был и Стаховичем в «Молодой гвардии» С. Герасимова, и одноглазым офицером в «Двух жизнях» Л. Лукова. В бытность «одноглазым офицером» Моргунов в час ночи постучался ко мне в номер гостиницы «Московская» в Питере, где жила съемочная группа.
— Очень нужно, Леня. Открой.
Я открыл дверь. Моргунов выложил на тумбочку три пончика стоимостью по пять копеек каждый и заявил:
— Ты будешь третьим. Ты, я и Жора Петров. Давай рубль — и я иду за бутылкой! Это, — он показал на пончики, — закуска!
— Не хочу! — отнекивался я, но Моргунов был неутомим в уговорах.
Пришлось дать рубль.
Прихода Моргунова с бутылкой я не дождался — уснул.
Утром выяснил, что Моргунов собрал взамен пятикопеечных пончиков по рублю со всей мужской части группы, человек с тридцати.