Изнанка гордыни

Лис Алина

Все казалось, что девка вспоминает его унижение и смеется.

От этой мысли хотелось выть и скрежетать зубами.

Франческа Рино. Ведьма! Проклятая ведьма, что приворожила Уго. При мысли о ее губах, о ее теле, он становился больным. И возбуждение, что обычно приходило лишь после насилия, накатывало вдруг само собой, только от желания обладать наглой, родовитой сучкой. Порвать одежду, намотать волосы на кулак, швырнуть на колени. Чтобы смотрела снизу вверх, покорно и кротко.

Джованни рассказывал — папаша Рино любит поучить дочурку разуму

с помощью розги. Уго отдал бы половину состояния, чтобы хоть раз увидеть, как герцог делает это. А уж сделать самому, как он порой поступал с бордельными девками…

Герцогская дочка — не смазливая пейзанка, ее не завалишь так просто. И он пытался по-хорошему. Пытался понравится. А ведьма смеялась. Смеялась и флиртовала с магом, унизившим Уго.

Из-за того унижения он уже почти решил принять дар Хозяйки. Чтобы отомстить. И чтобы никогда ни один выскочка, одаренный магической силой, не посмел так нагло вести себя в присутствии Уго. Чтобы уважал. Вставал, когда Уго входит. Вставал и кланялся. Чтобы отводил взгляд и затыкал свой поганый рот…

Чтобы боялся.

— Ты не это ищешь? — спросил маг. Он держал трупик лисы на весу за задние лапы, любуясь тем, как солнце играет на рыжем мехе. — Кто же бьет пушнину осенью? Плешивый мех, дешевка.

И в доказательство своих слов, выдернул изрядный клок шерсти со спины зверя.

Уго сжал кулаки и зарычал. С каким бы удовольствием он бы сейчас ударил северянина, подпортил смазливое личико, разнес нос в кровавую кляксу, вогнал обратно в глотку эту самоуверенную усмешку…

Он знал, что не сделает этого.

Потому, что боится.

Это неправильно. Так не должно быть. И так не было долгое время. С детства. Когда он решил, что другие должны бояться Уго. Уважать и боятся.

И они боялись.

Пока не пришел северянин.

— Это моя добыча, — глухим от ярости голосом произнес Уго.

— Никоим образом не посягаю на ваш облезлый и блохастый трофей, сеньор, — в готовности, с которой маг протянул трупик, Уго почудилось что-то зловещее.

Ярость неожиданно ушла, сменившись страхом. Северянин же уехал? Или только сделал вид? Зачем маг здесь, где нет никого, кроме Уго и Фьюты? Гончая — верный друг, но она не сможет ни защитить хозяина, ни рассказать правду о его гибели.

Он подошел, с опаской поглядывая на врага, стиснув зубы от унижения, принял из его рук добычу. В лезущей от линьки шерсти копошились насекомые. Захотелось выкинуть трупик и вымыть руки.

— Ты следил за мной?

— Следил? Помилуйте, сеньор Риччи, с чего бы мне заниматься такой ерундой? — насмешливо протянул маг.

— Я думал, ты уехал.

— Я вернулся. Понял, что нет ничего милее и краше этих мест, — с чувством продекламировал враг. — А заодно вспомнил, что все собирался вернуть тебе одну вещицу.

В руках северянина блеснула серебряная Звезда, и Уго отшатнулся.

— Это не мое, — хрипло сказал он, все еще сжимая в руках трупик лисы.

— Да нет же, приятель, ты обронил это во время нашей последней встречи. Ну же! Постарайся,

уверен, у тебя получится вспомнить!

Уго и так помнил. Он обронил Звезду во время драки, когда маг унизил его перед высокомерной дрянью, сестрой Джованни. Шлюхой, готовой лечь под безродного плебея, но посмевшей смеяться над Уго.

Он не сразу обнаружил пропажу. И долго боялся, что Звезда попадет в руки храмовых дознавателей, а те придут к отцу, задавать вопросы. Потом расслабился, решил, что обошлось.

Не обошлось.

— Знаешь, что означает эта звездочка? — с обманчивой доброжелательностью продолжал маг.

— Нет, — буркнул Уго. Надежда, что встреча действительно случайна, стремительно таяла.

— Хаос Предначальный. Один из главных символов Черной. Обычно его используют культисты. Ну, знаешь, хаосопоклонники. Такие смешные ребята, которые собираются ночами в местах с дурной славой, чтобы нарядиться в балахоны и спеть дурацкие гимны.

— Мне это не интересно.

— Ну да, конечно. С чего бы добропорядочному квартерианцу интересоваться культом Чиннамасты? Значит, это не твоя безделушка? — глаза северянина смеялись.

— Нет, — Уго почувствовал, как крупные капли пота поползли вниз по позвоночнику. Он ненавидел этого человека, но сейчас куда сильней ненависти был страх. С беспомощной досадой он перевел взгляд на балестру в своей руке. Игрушка, глиняные пули. Ничего не стоит против человека. Был бы аркебуз …

И разве поможет аркебуз, если враг прибегнет к магии, как в прошлый раз?

Дар Хозяйки и только он сможет защитить Уго раз и навсегда.

— Ну ладно, тогда, пожалуй, отнесу это в храм на неделе. Пусть дознаватели разбираются кто владелец висюльки, — маг отвесил шутливый поклон. — Приятно было пообщаться, сеньор Риччи. Хорошей охоты.

Уго проводил северянина взглядом, потом посмотрел на тушку лисы в своей руке. Пальцы с такой силой смяли тонкие косточки, что те сломались с жалобным хрустом. С внезапной яростью Уго замахнулся и ударил тельце о камень.

Плеснувшие на лицо кровавые брызги привели его в чувство. Он свистнул Фьюте и заторопился. Надо было звать посвященную и братьев. Немедленно!

Франческа

Уже поздно, надо бы готовиться ко сну. Огонь свечей дрожит на невесть откуда взявшемся сквозняке, прыгают пятна теплого света, пляшут на пожелтевших страницах в мурашках черных буковок. Ужасно скучная книга — от сухого и нудноватого языка клонит в сон, герои кажутся горсткой паяцев. Бумажные куклы, бумажные страсти.

Я несправедлива к автору. Не роман скучен, но мои мысли далеки от подвигов славного сэра Тристана.

Как можно думать о книгах, как вообще возможно думать о чем-то ином, кроме моего открытия?

Знаю, что стала страшно рассеянной, это подметила даже сеньора Скварчалупи. Бьянка хихикает, делает большие глаза и рассуждает о том, как укрепляет разлука истинные чувства. Я не спешу оспорить слишком прозрачные намеки.

Пусть считают, что я влюблена и страдаю в разлуке. Так безопаснее.