Изнанка матрешки. Сборник рассказов
Шрифт:
Терёшу вызывали, условлено похлопав по поверхности моря ладонью. Не очень сильно, но как бы далеко он ни плавал от берега, на призыв откликался сразу, появлением из воды.
Однажды на зов его голова показалась далеко в море. Он помахал рукой. Потом совершил непонятное, повергнув отца в недоумение, а маму – в новые слёзы. Море вокруг Терёши вспенилось, будто вскипело, брызнуло фонтаном, и родители увидели, как их сын, размахивая в руках маской, бежит, оставляя на вечерней глади моря бурунный след. Вдохновенное лицо сына порозовело, мокрые волосы тяжело колыхались, ноги стремительно и точно работали, поддерживая его на воде.
Отец, не помня себя, бросился
– Видели?.. Видели!?. – счастливо смеялся Терёша.
В декабре того же года, пасмурном, по-ленинградски неустойчивом месяце, родители решили перебраться на юг, к морю, чтобы доставить радость сыну и радоваться вместе с ним. К тому же появилась такая возможность у отца поменять место работы…
А тем временем мягкие, неслышные годы неустанно добывали, отвоёвывали настоящее у будущего и торопились похоронить его в прошлом.
К четырнадцати годам она прожила сто чужих жизней.
И повзрослела душой.
Смотрела на забавы сверстниц равнодушно. Они же дети. Им ещё не понять смысла жизни. Ей тоже. Но они не знают и не догадываются о том, а она умом и сердцем почувствовала непостижимость его, хотя в туманном мареве будущих лет зыбко угадывались свои и чужие поступки и деяния. Виделись воплощённые замыслы, но они длинными и короткими шлейфами, чем дальше в будущее, тем теснее переплетались, клубились, змеились, создавая неустойчивость провидения до безнадёжности – не прочесть по ним грядущего. Ведь что азбука, если слова, составленные из известных букв, не имеют смысла? Лишь случайное их звучание. А стихия будущего подвластна только строгому отбору настоящего, только оно оставляет за собой его руины – прошлое.
Святая Дева Мария! Зачем ей всё это знать? И что уже есть, и что ещё будет? Смотреться в бездну своего «я», замечать и отзываться болью за то, чего не видят и не знают другие люди?..
Она подумала и «взяла» с полки книгу, ощутив её вес и глянцевитую прохладу обложки. Где-то – ей пока что не удавалось ответить самой себе, где именно – у кого-то эта книга исчезла с полки. Вот ора стояла там, радуя хозяина или рачительного библиотекаря, и вот – её нет. Но, к счастью, она могла не только «взять», но и «вернуть» взятую книгу на место. И не только книгу. Всё, что угодно. Могла «взять» даже не видя и не осязая взятого, а переместить, переслать предмет в реальном мире и «спрятать» его в НEВЕСТИ, как она сама это называла. Это где-то там – в нeвести.
Нeвесть! Пресвятая Мадонна!
Где она, эта нeвесть? Почему она принимает от неё и прячет вещи и мысли? Хранит? И по просьбе отдаёт?..
Книга с картинками. Цветными. Любимое её занятие, когда есть время, рассматривать картинки. Они под её взглядом оживают и рассказывают о прекрасных принцах, коварных волшебниках, о несчастных девушках.
Последнее, про неё?
Жила-была… Отец и мачеха… У мачехи семеро детей. У отца одна дочь. Самая старшая в семье. Мачеха хоть и добрая, но надорванная от трудов и забот… Все заботы теперь свалились на старшую дочь – надо всех накормить, напоить, обстирать, спать уложить…
Все уже спят. Стонет во сне мачеха. Слабая электрическая лампочка едва своим светом серебрит страницу. Убаюкивают шепчущие о себе картинки. Сонная кровь густеет, слипаются веки… Нет! Надо ещё «вернуть» книгу. Возникает прозрачный штрих полки, на которую она ставит богатое издание. И книга, и полка сереют, растворяются в полумраке.
Спать, спать!.. Завтра рано,
В десятом классе Терёша впервые спрыгнул со стометрового утёса. Не в воды моря. На землю! Падал расслабленно, чуть разведя в стороны руки и ноги. Перед приземлением сгруппировался, потом струной вытянутые ноги послал навстречу земле, самортизировал ими до низкого присеста. Встал, счастливо улыбаясь самому себе – свидетелей не было…
Со стороны Терёша практически ничем не выделялся из ребят его возраста. Красивая, но слегка тянутая вверх акселерацией, фигура, нормально развитые мышцы, несколько запущенная причёска, устойчивая развинченность членов при движении. Правда, длинные ноги руки придавали его движениям угловатость, и в то же время в них чувствовалась сила и чёткая согласованность.
Однако для внимательного наблюдателя, если бы таковой нашёлся, во внешности Терёши для него многое представилось бы неожиданным, вернее, нестандартным. Большие серые глаза под удивительно широким лбом, скрадывающим его высоту, всегда чересчур серьёзные и болезненно-настороженные, будто всё, что видел Терёша, открывалось ему каждый раз как нечто новое, а потому непонятное. Впрочем, такой взгляд бывает и у человека, скрывающего тайну, либо знающего о предмете, попавшего в поле зрения, значительно больше, чем это требуется в обыденной жизни известно нормальному человеку, а потому ожидающего от увиденного какого-то подвоха.
У Терёши не было друзей или хотя бы одного близкого друга. Так уж получилось. По приезду в приморский город они поселились на отшибе, где соседями оказались либо слишком большие, либо очень маленькие ребята. Старшие, спаянные дружбой с детских лет, не намерены были принимать в свою среду незнакомого мальца, молчаливого, со странностями, не умеющего ни смеяться, ни озорничать.
В местной школе держался тихо, незаметно, но учился на отлично. Попытки привлечь его к общественной жизни класса и школы натыкались на его кажущееся равнодушие. Во всяком случае, виделось, что этой работой он не загорался. Делал всё бес шума, спокойно, обстоятельно, а со школьниками такая манера работы тонула в оглушительных воплях на переменах, в полном непонимании авторитетов и в исключительной забывчивости ребят, для которых думать на два-три дня вперёд казалось совершенно непонятной идеей.
Мысли у мачехе ровные и покорные. Вначале, когда она только слегла, они кричали, метались встревоженными птицами. Они жалели детей и падчерицу, выбивающуюся из сил, нёсшей все заботы по дому на себе. Тогда мысли ласкали их. Но постепенно стали равнодушными.
Пресвятая Мадонна!
Тень жизни мачехи не вступала ни с кем в связь и тихо гасла почти сразу за порогом настоящего, которое час за часом рассеивало и укорачивало её.
Отец не думал Мысли его – рваные и горестные – ничего не представляли. Он жил лишь данной минутой бытия. И тень его жизни бесформенно растекалась в будущем, словно нехотя отображаясь в настоящем.
Просто и разнообразно мыслили её названные братья и сёстры. Можно плакать и смеяться, улавливая в их головах мысли или слыша разговоры между ними. Но чаще всего они мечтали о еде, так как всегда были голодными, а не о проказах, ведь для их свершения не надо думать, а лишь действовать.
Да разве можно уследить за ними всеми? А их будущее прорисовывалось так смутно. В самые пучины хаоса непредсказуемости уходили тени их возможных жизненных дорог и терялись там в сгустках вероятных и невероятных предположений.