Изнанка мира

Калашников Тимофей

Наконец где-то в недрах водяной завесы послышался натужный рев дизеля. Спустя минуту в сумраке неторопливо проступил угловатый силуэт. Рыча и фыркая, темная махина грузовика будто материализовалась из мутной пелены струй. Разбрызгивая лужи, она остановилась почти вплотную к павильону. Скрипнув петлями, дверь кабины распахнулась, и оттуда высунулась голова в военной каске.

— Карета подана! Прошу пассажиров усаживаться, — мрачно просипел водитель сквозь фильтры «слоника». — И поторопитесь с погрузкой, ночь близко!

Теперь начиналась самая неприятная, как думал Кирилл, часть операции. Трупы надо было закинуть через высокий борт машины. Конечно, резина химзы и противогаз замыкали живых

в непроницаемую оболочку, избавляя от запаха, но и виденного оказалось достаточно, чтобы Зорин почувствовал, что дурнота сдавила горло. Бравировать перед стариками-генералами было легко, но когда сейчас он вплотную оказался перед возможностью увидеть тело отца, юноша понял, что не готов к такому испытанию.

Часть мертвецов была изрешечена пулями, а конечности некоторых напоминали обугленные головешки, подчистую обглоданные пламенем.

Двое бойцов похоронной команды, слаженно раскачав очередной труп, закинули его в кузов, где уже ждал на подхвате их третий товарищ. Мертвецы, будто не желая принимать уготованную им судьбу, выскальзывали из мокрой резины перчаток и с глухими шлепками опять оказывались в лужах. Подошвы ботинок разъезжались на полированных плитках пола, отчего под дырявым сводом вестибюля разносились сопение и мат, приглушенные резиной противогазов.

Спохватившись, что он тоже должен помогать, Зорин закинул автомат за спину и, преодолевая нахлынувшую дурноту, нагнулся к ближайшему покойнику. Вцепившись ему в лодыжки, юноша потащил тело к машине. Оно уже закостенело и не сгибалось, отчего мертвец гротескно походил на страшный манекен, набитый песком. Вроде тех, что на станции использовали для тренировок, отрабатывая удары. Пальцы быстро мерзли, и Кирилл их почти не чувствовал. Проклиная себя за слабость, юноша едва доволок до грузовика покойника, оказавшегося неожиданно тяжелым. Его ношу споро подхватили четыре руки, и он отступил, чтобы не мешать. Оказавшись снаружи, Зорин понял, что отвратительная возня с мертвыми не идет ни в какое сравнение с безмерным ужасом, который разверзся над головой.

С недосягаемой высоты, из белесого ниоткуда, звонко постукивая по стеклам противогаза, на него падали струи воды. Несколько секунд Кирилл, словно загипнотизированный, не мог опустить голову, и за эти краткие мгновения беспредельность неба, казалось, высосала из него душу, утянув ее в бесконечность. Перед глазами все поплыло и закружилось. Потом дикая тошнота скрутила внутренности в болевом спазме, заставляя согнуться пополам, давясь подступившей рвотой. Один из сталкеров, чертыхаясь, кинулся на помощь и рывком стянул с парня противогаз.

— Не смотри на небо! — проорал он в ухо Кириллу, подталкивая полупарализованного Зорина в сторону павильона. — Не смотри вверх, говорю! Отойди, вон к стенке, под козырек, и держись там за что-нибудь, только далеко не отходи… скоро полегчает…

Шатаясь на подгибающихся ногах, Кирилл двинулся куда-то вбок, а приступы тошноты подкатывали один за другим. Одновременно его трясло от ужаса и холодного омерзения.

— Вниз, быстро! — скомандовал подошедший боец голосом Сомова. — Когда оклемаешься, пойдешь во второй группе на зачистку туннелей.

— Нет… не… — прохрипел Кирилл, сплевывая желчь. — Сейчас я… полегчает… сейчас…

Оказавшись под защитой козырька, выступающего на пару метров от стены павильона, выкрашенного когда-то в темно-розовый цвет, Зорин и правда почувствовал себя лучше. Хотя в голове продолжали стучать молотки пульса, а колени дрожали, отказываясь повиноваться, над головой снова была привычная твердь, а не пугающая бездонность пустоты. Так плохо ему не было ни разу в жизни. Даже когда он лежал в лазарете с контузией или еще раньше, когда пару раз траванулся сваренной впопыхах грибной

похлебкой… Тогда просто немного кружилась голова, болел живот, рвало, но не было этой безмерной паники, лишающей сил. Чувства постепенно возвращались, и он уже мог понимать, что воздух холодит капли пота, выступившие на висках, и они, сливаясь в ледяные ручейки, скатываются по щекам вниз.

«Надо подойти к машине и помогать… — шепотом уговаривал сам себя Зорин, проводя по лицу тыльной стороной перчатки. — Буду смотреть под ноги, только вниз… Это я смогу. Надо успокоиться. Остальные же не обращают внимания на это… на эту… и не падают… Значит, можно привыкнуть. Еще минуту постоять здесь и идти… — Кирилл вжал лоб в шершавость стены. — Какой бред… Вот мерзость, неужели все это придумал именно я? — его передернуло, и план, казавшийся столь четким и выверенным еще пару часов назад, вдруг предстал во всей своей неприглядной гадости. — Ну да, я. Значит, я и обязан довести все до конца, хотя…»

Он наклонил голову и уже собирался надеть противогаз, как взгляд его, скользнув между изрядно потрепанных временем машин, зафиксировал нечто столь необыкновенное, что молодой коммунист, забыв обо всем, прошептал:

— Что это?

На границе видимого круга, очерченного дождем, то пропадая, то выступая яснее, стоял накренившийся вагон трамвая, вокруг которого двигались пряди тумана. Однако, приглядевшись, Зорин тут же понял свою ошибку: это мелькали силуэты четырехлапых существ, немного напоминавших очень больших собак с длинными оскаленными мордами. Звери прыгали, поднимая вокруг себя фонтаны брызг, отряхивая длинный серебристый мех, который стелился почти до земли. Это фантастическое зрелище заставило Зорина напрочь забыть о своих страхах открытого пространства, и он озирался, с удивлением видя, что больше мутантов никто не замечает. Видимо, занятым погрузкой сталкерам обзор загораживала махина «КамАЗа».

Конечно, это были мутанты, но какой-то неизвестной породы. Во всяком случае, Кирилл, всегда жадно ловивший любые рассказы о поверхности и ее обитателях, о таких еще ни разу не слышал.

«Надо позвать кого-нибудь, — пришла вялая мысль. — Они могут быть опасны».

В этот момент с неба донесся клекот и оглушительный шум. Зорин закинул голову и почувствовал, как сердце замерло, а потом забилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. Вспарывая коричневато-серым телом свинцовую пустоту, над грузовиком, почти сравнявшись с ним в размерах, пролетел птеродактиль. Кирилл никогда не видел вживую этого потомка голубей, умудрившегося вернуться по цепочке эволюции назад, к своим ящероподобным предкам, но столько слышал о нем, что спутать тварь с чем-то иным было просто невозможно. Ящер величественно взмахивал широкими перепончатыми крыльями, отбрасывая потоки воды далеко в стороны, заходя на новый круг. Клиноподобная морда, вся испещренная уродливыми выростами, с маленькими глазами дикого ядовито-желтого цвета, внушала ужас. Мощные лапы с отведенным назад когтем готовились вонзиться в добычу, однако монстр, непонятно почему, не спешил атаковать.

Сталкеры с криками бросились в вестибюль, послышались автоматные выстрелы. Летающий ящер резко дернулся в воздухе, потом лег на крыло и исчез из поля зрения.

Отойдя от шока и обретя способность двигаться, юноша повернул голову, но там, где только что прыгали серебристые собаки, были видны лишь косые струи воды, через которые смазанным бурым пятном проглядывал проржавевший вагон.

— Зорин! Жив! Я уж думал, и тебя хоронить придется… — просипел через клапан переговорного устройства Сомов, внимательно осматривая парня и отмечая его поразительную, аж до синевы, бледность и мокрые волосы. — Сколько уже здесь стоишь? А ну марш под крышу! С ума сошел? Дозу схватишь…