Изнанка Прекрасного
Шрифт:
Стас
Время тянулось медленно, и я уже не мог контролировать нервный тик. На телефон она не отвечала, и мне не давали покоя слова братьев про швы. Какие швы? Что случилось?
Как бы друзья не пытались меня успокоить, я пиздец нервничал в ожидании нее. Так еще в самый неподходящий момент ко мне прицепились Клизма и попросила в срочном порядке пройти с ней в главный корпус – обсудить диплом. Бабуль, вот вообще сейчас не до тебя! Но она так нудно клевала мой мозг, что я плюнул, подумав, что за пятнадцать минут вряд ли моя лапушка приедет.
Замер.
Первое что увидел, алый мотоцикл, который стоял возле моей машины.
Приехала.
Воздух в легких обжег все нутро, и стало больно дышать. Она сидела возле дуба, перекинув одну ногу через скамью, в чёрных джинсах, в чёрной толстовке и в такой же чёрной кепке, которая скрывала ее лицо. Рядом лежал шлем. Тотал блэк, мать его!
А рядом с ней, расставив свои стулья и закинув вальяжно ноги на скамью, сидели мои лучшие друзья. Леха что-то ей активно втирал, и сильно жестикулировал, а парни ржали, и, судя по ее подрагивающим плечам, она тоже смеялась.
И почему не я придумал эту охеренную идею перетащить стулья к ней?
Уверенно тронулся в их сторону, заметив, как окружающие студенты вылупились.
Друзья тоже увидели мое приближение, и, кажется, сказали об этом Рыжей, так как она напряжённо вытянула спину.
Буквально в двух метрах от своей цели бросил парням:
– Свалили, нахрен!
В ответ же услышал: «Ага, счаз! И пропустить все веселье?»
Перекинул ногу и плюхнулся на скамейку напротив нее. Не раздумывая, подхватил ее под любимый и самый лучший зад, забрасывая ее ноги на мои, и прижал так сильно, словно она была моей жизненной необходимостью.
Уткнулся ей лицом в шею и прошептал:
– Прости меня.
Я не знал, что говорить еще. Что делать… Я просто хотел, что бы у меня всегда была возможность ее так обнимать. Понимать, осознавать, а еще ощущать, что она действительно моя.
Я так дико по ней соскучился. Я никогда не отрицал, что она мне нравится. Сильно нравится, но только сейчас осознал, как же я стал от нее зависим. И теперь не мог разлепить рук и выпустить ее хоть на секундочку из своих объятий.
Две недели назад я приехал после сборов и снова стал докучать своей Бэмби. В тот же день две недели назад впервые увидел вблизи Рыжую.
Две недели, которые полностью перевернули мою жизнь.
– Мне не за что тебя прощать, это я виновата! Нужно было сразу сказать... – она расслабилась в моих руках, и я почувствовал, как ее нежные ручки обняли меня и стали гладить по шее.
Бля-я-я... здравствуй стояк за доли секунд. И сейчас, кажется, я был готов побить свой пятисекундный рекорд.
– Глупости все это! Ничего ты мне не долж... – отлип от нее и содрал с конопатой головы кепку. Слова застряли в глотке. – Что за...
Блять! БЛЯТЬ!!!
– А вот теперь валим! – парни резко подорвались со своих мест, когда же я рявкнул, не сводя взгляда с Бэмби:
– Сидеть!
Они
– В больничке швы накладывает… – вспомнил слова близнецов, рассматривая на ее брови несколько стежков.
Рыжая отвела глаза, не выдержав пристального изучения, а потом вовсе попыталась отвернуться. Я не дал, осторожно обхватив ее лицо руками.
Боже... то что я видел, заставляло все кишки кровью обливается. Во мне столько чувств одновременно вспыхнуло. Страх, удивление, жалость, боль...а еще злость и агрессия.
– Кто это сделал? – почти прошипел, чувствуя, как мои глаза налились кровью.
Я осторожно коснулся ее разбитой губы, перевел взгляд на огромной синяк на скуле, который перетекал на щеку. Разбитая бровь. Капилляры одного глаза лопнули, и глазной белок затянулся кровавым оттенком. Ниже зеленел огромный синяк. Под носом была запекшая кровь. Его ей тоже разбили.
И сейчас я впервые понял, что могу убить. Ту суку, которая посмела это сделать.
– Бэмби, кто это сделал? – повторил я вопрос, не сдерживая ярости.
– Никто! Никто этого не делал, – затараторила она. – Никто меня не бил. Вернее… – она замялась и покосилась на друзей, словно ища у них поддержки.
– Да не ссы ты. Куда он уже денется от тебя! – обнажил свои белоснежные зубы Мерч.
Она тяжело вздохнула:
– Вчера у меня был бой... Я занимаюсь боксом.
Да в рот мне ноги! Ебаный насрал!
– Боксом? – мне показалось, я взвизгнул как баба.
Боксом, блять? Серьезно?
– Бэмби, почему бокс? – ошалело спросил у нее. – Мотоциклы, гонки! Теперь еще и бокс. Почему не бальные танцы, макраме или вышивание крестиком? Чем тебе керлинг в конце концов не угодил? Или шахматы – это же тоже спорт! Ты моей смерти хочешь? Я же коней двину, если с тобой что-то случиться.
Да уже случилось. Ее лицо! По нему словно стадо слонов прошлось. Там было реально месиво.
– Ты не можешь заниматься боксом. Это в голове не укладывается. Ты же такая… маленькая, – обречённо произнёс, снова обнимая ее крепко-крепко.
– Че это не может-то? Очень даже эффектно смотрится, когда две полторашки колошматят друг друга боксерскими перчатками, – влез Тим, а я лишь зло зыркнул на него.
– Между прочим, Рыжая боксирует отменно, так что я бы на твоем месте больше не косячил. Один раз ты уже огреб, второй, не факт, что переживаешь, – поддержал Тоха тему, а я продолжал обнимать свою малышку, нежно целую ее в шею.
Понятно, откуда у нее такой удар. И такое тело.
– Почему про бокс-то не сказала сразу?
– Не знаю... – засмущалась. И все-таки она навсегда останется для меня милым, скромным и стеснительным Бэмбиком. – Я подумала, что тебе это не понравится.
– Конечно, не понравится. Ни один парень спокойно не сможет смотреть на то, как его девушку дубасят, – согласился с ней.
Да не может такое нежное создание боксом заниматься. Да и на моте не может гонять.
– Больше и не придется, – отвела она взгляд. – Тренер отказался тренировать меня дальше.