Изнанка желаний
Шрифт:
Вот, с одной стороны, захотелось взять кота за шкирку и сильно так встряхнуть. Уж если он заговорил о прошлом, стало быть, немало под меня копал. С другой — кот-то сто процентов волшебный. Может, мысли мои прочёл ещё до того, как решил со мной заговорить.
Челюстями-то не двигает, сугубо телепатией чешет. И то верно, глупо бы выглядело, если бы он щёлкал зубами, пытаясь выдавить человеческую речь из не предназначенного для неё горла.
Какой у меня выбор? Выбор, безусловно, был. Отвернуться от кота, запустить серию мультика дальше… и всё? И утонуть в серости бесполезного
Александр, двадцать три года. Родители — запойные алкоголики, не справившиеся с гнётом девяностых. Плюс к этому дымили как не в себя — пороки редко ходят по одиночке. Одна не до конца потушенная сигарета лишила меня дома и отца с матерью. Так бы и остался на улице, но выручила ныне покойная бабка, в квартире которой я и жил. Если б не она, шастал бы по улицам бомжом или дохлебался бы до цирроза.
Нет, не дохлебался бы. Спасибо отцу с матерью, которые с малых лет научили меня, что такое неблагополучная семья. Спасибо за то, что по их милости принадлежу к российскому потерянному поколению. Не тому, что вернулось с фронтов Первой мировой, а тому, чьи судьбы безжалостно перемололи жернова горбатого десятилетия.
С такими-то исходными данными повезло, что порядочным человеком вырос. Разве что…. Потерянным. Да, по-другому и не назвать. Классический случай мальчика умного, но ленивого, которым обычно учителя маркировали ярких посредственностей. Разве что моим родителям ни один учитель этого не говорил. Да им и плевать было.
Короче говоря, прожигал я лучшие годы жизни в зыбкой бытовухе. В институте не учился, постоянной работы не имел. Бегал по халтуркам, чтобы за квартиру платить и на стол накрывать, да и всё. И всякая попытка выбраться из этого болота поднимала внутри волну стойкого отвращения.
Не твоё это, не твоё, пело нутро. Скучно, пресно, банально. Ты создан для большего. И эта мелодия звучала всё громче с того дня, как погибли родители и я начал возвращаться домой с уроков, не опасаясь получить с порога затрещину или пьяно-слезливый монолог, который тоже оканчивался зуботычиной.
Если так подумать, что я теряю? При худшем раскладе — жизнь, которая и так здорово напоминала прозябание.
Но все эти рассуждения — сплошная рационализация. Так-то ещё при слове «магия» подушечки пальцев у меня зачесались именно что от предвкушения. Если это не поворотная точка в истории моей жизни, лучше уж выброситься из окна прямо сейчас.
— Я согласен, — произнёс я, изо всех сил сохраняя пристойный вид, хотя хотелось петь от радости.
Кот ухмыльнулся. Понятия не имею, как это понял, ведь внешне морда у него не изменилась.
— Тогда окропи кровью эту табличку, — и пихнул ко мне явившийся из ниоткуда каменный прямоугольник.
— Так, это что, продажа души? Ну уж нет, на это я не подписывался…
— Дух останется при тебе, — заверил меня кот, — Им будешь владеть лишь ты.
— Ну ладно, — почесал затылок я и задумался, куда сунул ножницы.
— Могу за мизинец тебя цапнуть, — как-то чересчур поспешно предложил кот.
— Себя за х… хвост цапни, блохастый.
Я нашёл ножницы, сходил в ванную за перекисью
— После заключения контракта тебя всё равно не будут беспокоить болезни, — заметил кошак.
Его заверения я проигнорировал. Ещё не хватало верить болтливой зверюге в вопросах столбняка.
Когда подготовка завершилась, я расцарапал палец и позволил ленивым каплям крови упасть на табличку.
— Сим заверяю я соглашение, кое разорвёт лишь смерть, — провозгласил кот. В ответ прямоугольник засветился так ярко, что я невольно прикрыл глаза ладонью. А когда убрал руку — на табличке лежало простое серебряное кольцо с оправленным в него голубым камешком.
— Надень его, — потребовал кот. Я мельком посмотрел на него; тёмные полосатые разводы расползлись по его шерсти. Теперь он был полностью чёрным.
Странная перемена.
Я подчинился, но ничего не произошло.
— Эй, а перстень-то сломанный.
— Скажи, «Именем священного договора двух лун взываю я к силе внутри меня».
Признаться, мало всё это смахивало на правильную магию. Ну, огненные шары, молнии из зрачков и всё такое.
Я повторил за котом, и пространство подёрнулось рябью. Меня охватило странное чувство лёгкости. Тело обвили белоснежные ленты, а окружение будто подёрнулось сероватой дымкой, которая размывала контуры предметов.
В следующее мгновение ленты исчезли. А вот дымка осталась. Комната обрела чудной, размытый облик — предметы на периферии зрения слегка подрагивали.
— И что дальше? — спросила я. Замерла на мгновение, прислушиваясь к изменившемуся голосу; тот стал выше, мелодичнее. Посмотрела вниз и…
— Твою-то мать, сука ты шерстяная, — с чувством сказала я, обозрев холмы там, где раньше была равнина. Одежда осталась прежней и выглядела мешковатой. Хоть рост у моей мужской половины был приблизительно такой же, как у женской, заметно сузилась талия. Да и руки приобрели девичью хрупкость — впрочем, я и до этого не могла похвастаться выдающейся мускулатурой. Чтобы удостовериться (и только!), я сунула ладонь в штаны и… не нашла там того, что ранее выпирало из них. От осознания бросило в жар. По спине побежали мурашки.
Золотая рыбка исполнила желание… Но при этом будто обставила всё так, что оно обернулось разбитым корытом.
— Это и есть подвох?
— Один из, — подтвердил кот, — Поздравляю, девочка-волшебница. Твоя роль — нести свет и бороться со злом, пока смерть не остановит тебя.
Я глубоко вдохнула… и обматерила его всеми известными выражениями. А их я знала с лихвой — сказалось трудное детство.
Кот стоически перенёс покушение на свою честь.
Я бросила на него испепеляющий взгляд (мне кажется, или кошак подрос?) и подошла к замызганному зеркалу на стене. Оттуда на меня взглянуло отражение сногсшибательной девушки лет так шестнадцати-восемнадцати. Чувственные губы, изящный овал лица, пронзительные голубые глаза и золотые кудри до плеч… Такие красавицы водились разве что на обложках мужских журналов, да и там они были изрядно подправлены в редакторах. А здесь — всё естественное, натуральное. Даже не накрашена.