Изнанка
Шрифт:
– Ага, – продолжала тем временем Морошка. – Он был такой смешной. Глаза перепуганные, весь в кровище, размахивает своим дурацким автоматом и ищет каких-то чехов.
Она даже хихикнула.
– Чехов? – Андрей обескуражено взглянул на Ивана.
– Мы так боевиков называли, – ответил Поводырь после паузы, ему явно не нравилось, что речь зашла о его скромной персоне.
Ну да, сообразил Андрей, нечто среднее между чеченцами и пресловутыми афганскими «духами», получаются «чехи».
– Мне он сразу глянулся. – Волчья Невеста всё ещё улыбалась. – Из него кровища хлещет,
– Откуда тебя сюда занесло?
Андрей был уверен, что Поводырь не станет отвечать, этот вопрос он задал, так, на всякий случай. Но вышло иначе.
– Меня ранили под Бамутом, – не глядя на них, откликнулся Иван.
– Как это? Я думал, человек переходит на Изнанку в том же месте, где и был в мире живых.
– Не в мире живых, а на стороне живых, – поправила его Морошка. – Мир един. Просто у него две стороны: для живых и для мёртвых. Раньше они были неделимы, но со временем живые стали бояться мёртвых и отгородились от них.
– Хорошо. Пусть так. Но как он оказался в Москве, если ранили его в Чечне?
– Переходя на сторону мёртвых, человек может оказаться, где захочет. Вы сами же придумали себе большинство запретов и правил. Тащите с собой со стороны живых тамошние уклады и логику, и сами же с ними тут мучаетесь. А в ту пору, когда его ранили, Ваня не думал, как всё должно быть, он просто хотел вернуться домой. Вот и вернулся.
– Подожди, – Андрей наморщил лоб, – что-то про уклады и логику я не очень понял. Что ты имела в виду?
– Сейчас растолкую, – кивнула Волчья Невеста. Непонятливость собеседника её ничуть не удивила и не расстроила, похоже, она не в первый раз вела подобные разговоры.
– Вань, сколько патронов для своего автомата ты взял, когда шёл сюда?
– Полторы сотни, – Иван, видимо, тоже знал, чем закончится этот разговор, поэтому отвечал нехотя и лениво.
– И сколько уже отстрелял?
– Порядка двух магазинов, что-то около шестидесяти патронов.
– Ага. И многих убил?
– Семь-восемь лизунов.
– А когда ты воротишься на сторону живых, сколько патронов у тебя будет?
– Полторы сотни.
– Так чем же ты стрелял? Чем убивал этих несчастных трупоедов? – с милой насквозь стервозной улыбочкой Морошка обвела взглядом своих спутников, ожидая ответа.
– Я уже слышал эту песню, – всё так же нехотя откликнулся Иван, после паузы. – Патроны никуда не исчезают, так же как вода, консервы и сигареты. Мы с тобой раз пять говорили об этом, и каждый остался при своём. Так что меня можешь не окучивать.
– А ты что скажешь, Андрей?
– Чёрт его знает, – пожал плечами Милавин. – Я лучше послушаю твою версию.
– И правильно, – коротко рассмеялась Волчья Невеста. – Слышь, Вань, твой турист радует меня всё больше. Зачем судить о вещах, в которых ничегошеньки не смыслишь? Лучше послушать, что люди знающие подскажут. Так вот, здесь на стороне мёртвых убивают совсем не пули или ножи. Как пуля может убить того, кто уже мёртв?
– И тем не менее, я стреляю в них, попадаю и они умирают, – усмехнулся Иван. – Дело сделано. Всё остальное – лирика.
– Да-а,
В ответ на это Поводырь лишь неопределённо дёрнул плечами, мол, дело вкуса.
Метров на тридцать впереди них, из проулка на проспект вышел призрак. Это был мужчина лет сорока пяти-пятидесяти, на нём был короткий болоньевый плащ, поверх тёмно-серого костюма. В одной руке кожаный портфель, в другой сложенный зонтик-трость. Он выглядел немного лучше, чем тот проводник на ступеньках железнодорожного вагона, не такой размытый силуэт и не настолько прозрачный, но всё же призрак. Те же пустые ничего не видящие вокруг глаза и полная отрешённость. Заметив его, Андрей невольно вздрогнул и сбился с шага. А вот его спутники практически не обратили на прохожего внимания, только проводили глазами, продолжая свой разговор. Лишь один из волков подбежал к призраку, походя обнюхал, фыркнул и побежал дальше. Неторопливо шагая, будто на прогулке, мужчина пересёк Проспект Мира и скрылся в переулке на другой стороне.
– Ты уже который раз ходишь на сторону мёртвых, – говорила тем временем Морошка, обращаясь к Ивану, – а по сию пору ничегошеньки не понял. Таскаешь с собой этот дурацкий рюкзак и автомат, хотя вполне мог бы обходиться без них. Всё цепляешься за своё барахло, которое прёшь с той стороны.
– Я так понимаю, именно из-за этого я и остаюсь живым. И каждый раз возвращаюсь обратно на ту сторону.
– Вообще-то, да. Покуда ведёшь ты себя, как живой, тебе и воротиться легче. Но здесь, на стороне мёртвых, ты оказываешься много ущербнее, чем мог бы быть.
– Каждому своё, – ответил Поводырь.
– Подождите, – остановил их беседу Андрей. – Я как-то выпал из разговора. Что там с патронами?
– Вот! – обрадовалась ему Морошка. – Вот, хороший ученик, силится понять, что творится вокруг, а не просто ломится по кустам, как кабан на случку.
Иван промолчал, и девушка повернулась к Андрею.
– Знамо дело, патроны здесь ни при чём. Просто и ты сам, и те в кого ты стреляешь, слишком сильно цепляетесь за жизнь. Вы всё ещё живёте по законам живых, хотя оказались среди мёртвых. Так и выходит, что ты стреляешь из автомата, который на самом деле вместе с патронами остался на стороне живых, а они умирают, хотя и так давно мертвы.
– Ничего не понял, – честно признался Андрей.
– Ну вот смотри, – не сдавалась Волчья Невеста. – В той квартире, где обитал манок, было полно костей. Так?
– Ну да.
– Но ведь манок-то наделе поедал не плоть людскую, а души их. Тела давно заколочены в гробы и схоронены по погостам. А у души костей нет. Верно?
– Да. Но кости-то были. Мы все их видели.
– Вот-вот. Только на самом деле, это были вовсе не кости. Манок не может целиком съесть душу человека. Какая-то часть души недоеденной остаётся. И вот эти останки мы и видели. Однако разум твой не в силах вообразить себе останки души, и он подменяет их привычными для тебя костями. Уяснил?