Изнанка
Шрифт:
– Вообще транквилизаторы действуют на центральную нервную систему угнетающе. Оказывают тормозящее влияние на ее функции, – возбужденно выкрикнул Игнатий, который был близок к состоянию аффекта. Эдвард усвоил процентов пятнадцать слов и ноль процентов сути. – Нас в меде учили. Нейролептические средства разные – они призваны устранять бред, глюки, психозы. Понимаешь, дорогой янки?!
Эдвард на всякий случай кивнул, передернув плечами, чтобы поправить неудобный ранец. Остроносая физиономия Игнатия буквально лучилась нездоровым восторгом. Худощавый медик с воодушевлением продолжил:
– А на этих каскадеров природы, наверное,
Эдвард снова кивнул. Из-под ног вылетели лохмотья пепла, кувыркнулись разок и заскользили по гладкому полу. Стоп! Откуда в лабиринте сквозняк?!
– Давай вот что сделаем... – начал Игнатий и внезапно замолчал, неудобно скривив тонкие бесцветные губы.
Прищурив глаза под затемненным забралом, Эдвард удивленно уставился на него.
– Жги, – наконец прошептал Игнатий не своим голосом.
– Что?
– Жги... и аптечку возьми себе, если получится...
– Я не понимаю, Игннаттий.
Ветерок снова пошевелил темные хлопья на прозрачном полу.
– Оказывается... Это очень необычно... янки... Жги меня, мать твою! Burn!!!
Сердце заколотилось быстрее. Эдвард сделал шаг назад, испуганно глядя по сторонам. И только когда раздалось страшное гортанное клокотание, лицо Игнатия исказила судорога, а волосы его удлинились дюймов на пять, Эдвард заметил, как из-за спины медика появляются два изнанника. Почему он не обнаружил их присутствие раньше?!
Возле диафрагмы что-то будто щелкнуло. Стеклянные грани мира сдвинулись с положенных трасс...
Он нажал на спусковой крючок.
Так и не понимая толком, кто так яростно кричит – он сам или вспыхнувший Игнатий, – Эдвард пошел вперед. Глаза застилали пот и слезы, скулы свело, указательный палец правой руки закостенел, нещадно расходуя горючее из резервуаров в рюкзаке. Обугленные тела изнанников он перешагнул, даже не глядя вниз...
Вы хотели зрелищ? Что ж, получайте! Давитесь гарью, и пусть теплый ветерок разносит человеческий пепел по старательно высаженной зеленой траве!
Эдварду наконец-то стало понятно, зачем он пришел в лабиринт...
Спереди возникли еще несколько изнанников. Они покачивались из стороны в сторону и настороженно поводили мордами.
– Разумны ли вы? – прошептал Эдвард по-английски, и стена огня покатилась по коридорчику.
Изнанники плюнули своей гадостью, но не достали. Она действовала, как уже выяснилось, лишь при непосредственном контакте с телом человека, а в пламени горела так же хорошо, как, предположим, горстка опилок. Уродцы заполыхали и вприпрыжку бросились прочь.
Эдвард продолжал ступать. Шаг за шагом, вперед. Царапая какой-то железной крошкой, застрявшей в протекторе ботинка, стекло пола. Шрамов не оставалось, но звук был просто невыносим – аж в корнях зубов отдавался.
Толпа снаружи ликовала.
Мысли оставили Эдварда, уступив место каким-то диким инстинктам предков.
Спустившись на пару ярусов, он обнаружил главное логово, которое вышли защищать около полудюжины необычно крупных особей.
Эдвард шел, а дрожащая и завывающая стена огня опережала его на
Эдвард побежал.
Толпа снаружи взревела.
Выжигая остатки отступающих изнанников, он спустился еще на несколько ярусов и, расшвыривая сор, побежал по длинному коридору. Быстрее передвигаться, к сожалению, не получалось, потому что мышцы и так несли предельную нагрузку. А жаль! Хотя, с другой стороны, пусть поступь будет посолидней – все-таки ему уже почти четвертак...
Вскоре Эдвард достиг шлюза. Не останавливаясь, прогромыхал через переходные камеры, раздевалку, небольшой вестибюльчик, где несколько человек удивленно проводили его взглядами, и выбежал на улицу.
Солнце хлобыстнуло по шлему, отскочило бликом от чумазого забрала.
Толпа заорала так, что на некоторое время он оглох.
Но не остановился.
Несколько конторщиков переглянулись и окликнули Эдварда, но парень продолжал уходить, твердо переставляя ноги. Он уже свернул с керамзитной площадки и бежал по траве, беспощадно топча ее. Конный патруль неуверенно мотнулся в сторону – всадники дернули поводья и слегка пришпорили лошадей.
Американец остановился, тяжело дыша, развернулся и прошелся огненным веером, очертив полукруг перед собой. Трава сгорела моментально, и угольно-черный рубец с тлеющими краями остался на брюхе площади.
Толпа онемела.
Стал слышен даже стук копыт – лошади испугались вспышки и загарцевали.
«Безумец!» – заорал кто-то.
Из здания выбежали несколько человек и уверенно бросились догонять огнеметчика. Эдвард вздохнул очень глубоко, зная, что этот воздух последний. Откинул забрало, сбросил шлем. Сдернул зубами суставчатую перчатку с левой ладони и смахнул затекшими пальцами омерзительный пот со лба... Хотя давление порядочно упало, у него еще оставалось горючей смеси в баллоне на шесть-восемь залпов. Замечательно... Господи! Ведь это трагикомедия какая-то! Чем они прикрывают свою кровожадную натуру? Общим благополучием, справедливостью и счастьем, которого не хватало многим? Х-ха. Пожалуй, они даже не подозревают, что у американца могут родиться в его тупой, затюканной правами и свободами башке такие мысли! А ведь верно, черт его подери! Верно! Только и эти, и те, что живут в англоязычных городах на траве, забыли настоящую свободу. Или не успели познать ее... Все они перепутали это великое чувство с обыкновенным рабством. Они рабы. Рабы окружающих вещей, рабы придуманных снов, рабы своей душевной похоти. А эс потешается над ними, смеется, показывая то средний палец, то язык, то задницу. Только самое курьезное – впереди. Когда-нибудь он выплюнет их обратно...
– Брось керогаз, дурила! – примирительно сказал подбегающий сшиз в серой форме.
Эдвард наконец выдохнул. И крикнул что было мочи по-русски, не обращая внимания на акцент:
– Он не настоящий! Этот воздух не настоящий!
И снова взмах стволом, изрыгающим воющее пламя. Красно-желтое пламя, выжигающее траву.
– Нереальная трава, раз... э-э... поддельный люди, fictional religion, лживый сердца!
Толпа замерла.
– Знаете, что здесь настоящее?! – снова заорал Эдвард, срывая голос. – You imagine?