Изнанка
Шрифт:
– Чеготь разкудахтались... – надув губы, чтобы спрятать улыбку, проворчал дядя Сева. – Эк разошлись-то...
– Пап, а мы с дядей Севой завтра идем на Мокшу! Леща удить! Лунку бурить будем! Пойдешь с нами? Только вставать спозаранку придется, в четыре часа, а то клева не будет!
– Да заходь ты, Валерка! – мотнул головой старик. – Набалакаетесь ещеть. Ужинать пора! А то вон какойть... ни рыба ни мясо – одни косточки... Серго, а ну-ка, слазь с бати!
– Не слезу! – Пацан непослушно вскинул подбородок.
– Во! – пожаловался дядя Сева, флегматично отдирая
– Радость-то какая... – покачала головой Нина Васильевна, прижав сложенные ладони к полновесному бюсту.
– Не квохчи, а стол накрывайть шустрей, окаянная! – распорядился хозяин дома, отколупав-таки не особо прицельно брыкающегося мальчишку. – Пойдем-ка, мужики, в комнату. Побалакаем, первачку хлобыстнемть...
– Я тоже хлобыстну? – хитро сощурился Сережка.
– Проказникам не положено, – отрезал дядя Сева и опять надул губы.
Рысцов уплетал гигантские пельмени так, что аж за ушами трещало. Вот чего ему не хватало: вкусной еды, оживленной трескотни сына и толстых бревенчатых стен протопленной избы. Гори синим пламенем, проклятый город...
– Ну... – протянул дядя Сева, утерев тыльной стороной ладони жир с подбородка. – Чеготь там происходит, в Москве-то? У нас телевизора нету, новостей не ведаем. Без этоготь ящика Серго поначалу хныкал, а потом ничего – попривыкнул... А еще, говорят, появился какой-тоть прибор, который могет сны демонстрировать. Я сам не слежу за новостями. В Чукондово эдакого чуда в помине не былоть никогда. Не знаю, может, в райцентре имеется. Ерунда какая, а! Сны показывать – это ж надоть выдумать!.. Так чеготь в Москве-то?
– В Москве бардак, – односложно ответил Валера, дожевывая пельмень и подхватывая ложкой густую сметану из крынки. – Вкуснотень! Ох, давненько не ел так смачно...
– А мама когда приедет? – спросил Сережка, взглянув на отца.
Рысцов поперхнулся. Нина Васильевна, нахмурившись, стала подкладывать пацану в миску кусочки малосольного арбуза. Дядя Сева плеснул в два стакана прозрачную самогонку: на три пальца себе и на один – Валере.
– Я не буду тебе врать, Серега, – подбирая слова, произнес Рысцов наконец. – Не знаю, приедет ли мама сюда... Сейчас ей нужно быть в городе, а тебе – здесь.
– Почему? – без промедления поинтересовался Сережка.
– Потому что ей безопасно там, а тебе – у дяди Севы и тети Нины. Я обещаю, как только будет можно, я отвезу тебя к ней.
– Сто на сто?
– Сто на сто. Тебе тут, кстати, как живется? Не скучно?
– М-м... – неопределенно промычал мальчишка, зачавкав розовой мякотью арбуза. Разразился очередью косточек в свою миску и уточнил, невольно копируя интонации взрослых: – Когда как. Бывает, накатит скукотища... Хоть вой. За ворота выйдешь – снег кругом. Народу никого, уныло... А иной раз – весело. Даже чаще, чем грустно. Друзья у меня здесь уже есть: Кузька Лысый, Валька с соседней улицы, Натаха. Правда, Кузька не лысый вовсе... Да и с дядей Севой мы часто по хозяйству разные вещи делаем. Тут
– Не беспокойся, я поговорю с твоей классной руководительницей, – уверенно сказал Валера. Но вот плечами он при этом пожал как-то... виновато.
А Сережка не преминул беспощадно добить его:
– Хм... Я-то не беспокоюсь. Неля Петровна на родительском собрании тебя на карнавальные ленты порвет.
– А ну-ка брось ругаться, Серго! – вступился за поверженного на обе лопатки папашу дядя Сева.
Пацан приподнял одну бровь, покосился на него и бессовестно ввинтил:
– Я ведь могу наябедничать. Возьму да и расскажу сейчас, какие слова ты говоришь, когда думаешь, что никто не слышит. Я некоторые точно запомнил...
На этот раз поперхнулась уже Нина Васильевна. Дядя Сева грозно заскрипел вилкой по дну своей миски. А хитрый мальчишка обвел всех присутствующих взглядом победителя. Получили, мол, взросляк неотесанный! То-то же!.. Вот кого надо в дипломаты брать, со смесью обиды и гордости подумал Рысцов.
– Да ладно, пап, не куксись! Ты же мой сопельменник!
– Соплеменник, – машинально поправил Валера.
– Не-а, сопельменник, – поучительно поднял пальчик Сережка и указал на блюдо с пельменями.
Он посидел еще секунд десять с вытянутым перстом, наслаждаясь эффектом, после чего оглушительно захохотал и бросился наутек, опрокинув табуретку и до кондрашки, наверное, испугав выгнувшего спинку пегого котенка.
– Эк, пострел... – фыркнул дядя Сева, комично надувая губы. – Давай-ка хлобыстнемть, Валерий свет Степаныч. По махонькой...
Дозор разразился осиплым лаем в четыре утра.
– Валерка! Слышь, Степаныч, подымайся! – потряс дядя Сева распластавшегося на высокой перине Рысцова.
Тот поморщился от включенного света и приподнялся на локте:
– Ну чего? Я не пойду с вами на рыбалку... Дай поспать, дядь Сев, устал, как савраска...
– Не в рыбалке дело... Слыхаешь, Дозор тявкает? Я в щелочку побачил: тама на улице какие-тоть мужики стоят. Двое. Я и подумал – не к тебе ль товарищи пожаловали?..
– Дядь Сев, смилуйся... дай поспать... – Валера перевернулся на другой бок, подкладывая поудобней подушку под щеку. Но через миг смысл произнесенных слов дошел до сознания. Он резко вскочил, крутнувшись на сто восемьдесят градусов, и вытаращился на старика: – Какие мужики?!
– Не кудахтай! – шикнул дядя Сева. – Почем я знаю какие? Но одно точноть – не местные.
Началось...
– Хозяин, отворяй ворота... Мы от Виктора Петровича... дело срочное... – раздался за окном гулкий голос. Дозор в ответ на него зашелся в совсем уж бешеном припадке лая.
– Виктор Петрович... – протянул дядя Сева, размышляя и скребя седую щетину толстыми ногтями. – Хм. Это ж Витька-кинокрут... Экма! Брешут, поганцы! Он бы никогда себя по отчеству не назвал... – И громко крикнул, подойдя к окну: – Иду, иду, крохоборы полуношные!