Изнанка
Шрифт:
Насколько масштабна, дерзка и утопична была идея строительства подобного города, настолько же скоропостижным и даже комичным оказался ее конец.
Венценосный Эвергет просуществовал всего десять часов.
После чего в самом его центре, прямо около сорокаэтажного небоскреба Совета Мира, выскочила «капля» и незамедлительно принялась расти. Едва успевшие собраться для обсуждения общепланетарных проблем официальные лица вынуждены были позорно бежать, сверкая пятками и запрыгивая в вертолеты...
Так Эвергет пал.
Галстуконосящие, погоноотягощенные и финансоворазбухшие вновь съехались
Выбор пал на одинокий городок Элко в американском штате Невада, пораженный «черной чумой». Оттуда выволокли пару десятков уцелевших маразматиков, обозначили вокруг стокилометровую зону повышенной опасности, патрулируемую сухопутными войсками и истребителями.
И вот тогда-то началось главное веселье.
Как только не пытались расколбасить бедную «каплю»... Ее поливали напалмом, грели лазерами и жестким излучением, бациллили всевозможными бактериологическими гадостями, щекотали крылатыми ракетами, посыпали вакуумными бомбами, а под занавес жахнули по многострадальной кляксе из мира снов мегатонным ядерным фугасом и устроили под ней локальное землятресение.
Единственное, чего удалось добиться воинствующим дикарям со звездными плечами, это появления посередь Большого Бассейна гигантской безжизненной воронки, фонящей чем только можно и благоухающей на полматерика всеми видами смертоносных отрав, плюс возникновения серии афтершоков, добравшихся аж до пригородов Сан-Франциско и дюжины торнадо, которые в течение суток стращали и без того одуревших янки на тысячу миль окрест.
«Капле» было абсолютно по фигу.
Хотя, если оставаться до конца честным, не совсем абсолютно...
После такой упорной и наглой травли эс, как говорится, нанес ответный удар. На этот раз, как ни странно, вполне логичный. Он наслал «черную чуму» на все без исключения воинские части планеты, сожрал все наземные, подземные и подводные стратегические объекты и склады боеприпасов. Солдаты и офицеры улепетывали с покрывающихся знакомой темной протоплазмой аэродромов, вылезали словно муравьи из шахт и бункеров, врассыпную, побросав оружие, бежали из казарм.
«Миру мир!» – восторженно вопили на равнинно-полевых демонстрациях пацифисты, не успевшие уснуть в Центрах Сти.
Спустя день человечество лишилось оборонного потенциала процентов на восемьдесят...
Почти боги безоговорочно капитулировали, пустив развитие дальнейших событий на самотек. По слухам, некоторые из них даже умудрились, порядочно отяготив шелковые подштанники от кутюр, свалить на МКС. Но это ближе к категории домыслов...
События в эсе разворачивались своим чередом, но о них Валера узнавал через третьи уста: в основном по рассказам Андрона, иногда проглядывающего новости по нескольким выжившим телеканалам. Доверял ли он этой информации? Скорее да, чем нет, но уточнять данные не желал ни в коем случае. Он принципиально не выходил в эс. Надоело! Слишком
Поговаривали о каких-то «отрядах справедливости», наводивших порядок на озелененных улицах эса. Звучало, надо заметить, логично – любая утопия нуждается в деспотизме. Многие сведения казались противоречивыми: то утверждалось, что в солнечном мире сна все жили счастливо и ни в чем не нуждались, то выяснялось, что там каждый первый стучит на соседа, чуть тот схватит чужой кусок хлеба или обзовется. И приезжает «отряд справедливости» для расправы над виновным. О методах расправы тоже болтали всякое – дисперсия мнений доходила до трагикомичных крайностей: от публичной порки и заплевывания арбузными семечками на площади до страшных казней и вечного изгнания в изнанку...
Ему на-до-е-ло. Пусть бесятся. Брыкаться и гнуть пузо колесом поздно – наворотили уже такого, что века два расхлебывать, – а жить надо. Поэтому необходимо в первую очередь успокоиться и не делать резких движений: авось кобра и запахнет свой очкастый капюшон, если ее не дразнить. О, великий, беспощадный русский авось...
Рысцов протянул руку и нащупал пульт дистанционного управления DVD. Плазменный телевизор стоял на перевернутом деревянном корыте с подгнившими краями и сознательно не был подключен к внешней антенне. Только к DVD-плееру и к сети, питавшейся от небольшого дизельного генератора, урчащего во дворе.
Зевнув, Валера включил запись. На экране появилось изображение его-любимого. Рысцов сморщился и вполголоса выругался: порозовевший, с небольшими залысинами на лбу и... – только не это! – обозначившимся брюшком. Он, не опуская глаз, потрогал рукой живот. Враки гнусные! Телек добавляет лишние десять кэгэ. Или даже пятнадцать.
Он-экранный сидел в кресле, прикрыв глаза, и слушал кротко-убедительный голос профессора, лица которого в кадре не было. Легкий акцент лишь придавал ему притягательности...
«Я сосчитаю до десяти, и ты заснешь. Хорошо?»
Рысцов-экранный послушно кивает и почесывает загривок.
«Один... Твои глаза закрываются...»
Напрасное волнение – они уже закрыты.
«Два... тело расслабляется, мышцы не напряжены...»
Он-экранный действительно слегка обмякает и жует губами. Ну и боров... Отожрал мурло. Брюквы перед рыльцем не хватает...
«Шесть... Комнаты больше не существует... Ты сидишь на холме, вокруг густая, душистая трава... Тепло...»
Изображение зарябило, резкость сбилась. Возле камеры раздался нелитературный шепоток. Через несколько секунд кадр снова стал четким. Рысцов-экранный спокойно сидел в глубине кресла и блаженно улыбался.
– Какая ты все-таки со стороны мерзость... – вслух произнес Рысцов-настоящий и отхлебнул из крынки холодного молока.
«Десять... Ты в глубоком, спокойном сне... Открой глаза».
Он-экранный распахивает остекленевшие зенки и оглядывает комнату, словно впервые видит ее.
Вообще смотреть на самого себя в состоянии гипнотического сна – занятие не для слабонервных. Можно таких девиаций поведения понаобнаружить...