Изотопы для Алтунина
Шрифт:
— Да что вы, ребята! Я дезертиром никогда не был. Не отступлю. А вам Скатерщиков привет велел передать. Дела у него идут на поправку. За свой сигнализатор сражаться собирается. Вот он какой, наш Петр!
— Ваша школа, — сказал Чунихин.
Бригаде уникального гидропресса казалось, что она, занятая своим делом, живет как бы в стальной скорлупе, в ампуле, и никому из рабочих других цехов огромного завода нет дела до того, что происходит в прессовом отделении. Но вскоре все они — и Алтунин, и Букреев, и Носиков, и Пчеляков, и остальные двенадцать
То, что вторая поковка вала турбогенератора оказалась с крупными внутренними дефектами, поразило всех. Сперва поговаривали: «Лучший кузнец, а не справился». Забывалось, по-видимому, что каждую кузнечную операцию Алтунин осуществлял под неослабным контролем нескольких инженеров. Сюда, в прессовое отделение, были брошены лучшие силы. Сам главный инженер завода Лядов дневал и ночевал в цеху.
А поди ж ты, даже мастер Алексей Степанович Клёников пенял Алтунину:
— Как же это так?.. В голове не укладывается. Ты ведь всем кузнецам кузнец!..
Теперь не пеняли. И Алтунин повел свою бригаду на контрольную площадку. Они должны были видеть все сами.
Вал турбогенератора лежал разрезанный на части, как труп на прозекторском столе. Самарин и Мокроусов стояли над ним, скорбно скрестив руки на груди. Они чем-то походили друг на друга, оба — словно королевские пингвины. Мокроусов отличался от Самарина только своей рыжей бородой, которой часто клялись сталевары: «Клянусь бородой Мокроусова, качество металла высокое!».
К удивлению Алтунина, сюда пришли рабочие из других цехов. Их тоже допустили. А что им здесь нужно?
— Не хватает только оркестра, — сказал Пчеляков и церемонно снял каску. Но никто не улыбнулся.
С Алтуниным, не повышая голоса, заговорил Мокроусов:
— Полюбуйтесь!.. Я молчу о всякого рода шлаковых включениях — за это мы, мартеновцы, отвечаем. Но ты, кузнец, объясни: почему резко снижаются пластические свойства и вязкость металла от поверхностных зон к центральным? Это ж зависит от ковки и только от ковки...
Он воинственно выставил вперед бороду, хотя в глазах не было гнева. А что мог ответить ему Алтунин?
— Не знаю, — сказал он, неопределенно пожав плечами.
— Вот и я кумекаю: в чем загвоздка? Ты ж кузнец, подскажи! — продолжал наседать Мокроусов и смотрел на Алтунина немигающими глазами, пристально, выжидающе. Будто кузнец знает больше технологов!
Это начинало раздражать Алтунина. Наступил Мокроусову на больную мозоль.
— Наш Клёников грешит на вас, сталеваров. Считает, что изотопами надо бы проверить качество стали при выплавке и разливке.
— Слыхал!.. А при чем тут выплавка и разливка, если при ковке получаются пониженные показатели ударной вязкости? Подумай, кузнец! Ты ведь почти инженер.
— Ну, до инженера мне еще далеко. Еле переполз на четвертый курс.
Мокроусов будто и не слышал последних слов:
— Мы тут с технологами заспорили. Они считают причиной всех неудач переохлаждение металла в процессе ковки. На
— Технологию мы соблюдали тютелька в тютельку. Алексей Степанович может подтвердить: он все время присутствовал, советы давал.
Начальник мартеновского цеха болезненно сощурился, и лицо его стало как бы суше, старее.
— Ну, и что будем делать дальше, кузнец? Зашли в тупик? Так полагаешь?
Сергею стало жаль его. Не очень уверенно предложил:
— Может быть, повысить степень осадки?
Тут уж вмешался Самарин:
— В провальну яму не напасешься хламу. А если дело все же не в технологии ковки?
Сергей никак не мог понять, чего хотят от него эти двое.
Наконец Мокроусов объяснил:
— Хорошо, что пришли всей бригадой. Договоримся мы вот как... Пусть Карзанов со своими изотопами шурует у нас в цеху. Авось что-нибудь подскажет, хотя я, признаться, мало верю в это. Выплавка стали существовала и до его изотопов... А вам пока по-прежнему придется ковать опытные валы. Разного веса. Проявите терпение!
Все молчали. После двух неудач работа казалась зряшной. А это может довести до нервного истощения. Не в зарплате дело. Никому неохота загонять себя просто так, без смысла.
— Не ковка, а разложение коллектива, — проворчал Носиков.
— Я тоже дураком был: не ценил спокойную работу на молоте, — согласился Алтунин. — Куешь себе какую-нибудь вилку, и дела до тебя никому нет. А тут идешь, словно сквозь строй, и все допытываются: «Опять запороли?», «Почему запороли?» Редактор многотиражки сует заметку: «Прочтите про вашу бригаду: «Девятый вал». Как у Айвазовского. Говорят, будете ковать девять опытных валов из слитков разного веса. Так ли это? С вашими орлами, Алтунин, можно было бы не тратить столько драгоценной стали на опыты».
Сейчас Сергей уже не отделял себя от бригады, и она не отделяла себя от него. Появилось-таки единство, понимание с полуслова.
Переглянувшись со всеми, Алтунин уверенно сказал Самарину и Мокроусову:
— Ну что ж, будем ковать с полной отдачей. Как будто валы и не опытные вовсе. Только если уж ничего не получится, не обессудьте.
— Пусть редактор многотиражки заготовит новую заметку — «Сизифов труд», — сострил Пчеляков.
На этот раз ему улыбнулись все.
Каждый новый слиток бригада рассматривала с пытливым ожесточением: получится или не получится?.. Но ощущением бесполезности своего труда люди уже не тяготились. Понимали, что в силу необходимости они являются сейчас поставщиками опытного материала для заводских лабораторий. Это было своеобразным их соучастием в научно-исследовательской работе.
Почти во всяком новом деле встречается нечто не предусмотренное никакими планами и инструкциями. Однако пройти через это надо. И как можно быстрее! Потому что задержка в кузнечном цехе тормозит прохождение государственного заказа через другие цеха завода. А невыполнение заказа в срок может свести насмарку трудовые усилия огромного коллектива строителей новой электростанции, для которой требуется этот невиданный по своим габаритам турбогенератор.
Трудовая взаимосвязанность нерасторжима. Так старайтесь же, кузнецы!