Изумленный капитан
Шрифт:
– Андрюша, милости прошу, входи!
Дашков прошел к нему мимо косоглазого сержанта, который сейчас глядел на Андрюшу более ласково.
– Ну, как живешь? Садись, брат! – сказал Масальский, указывая на стул.
– Некогда. У меня, князь, к тебе небольшое дельце, – начал Дашков, почесывая затылок.
Андрюша никогда не умел говорить, а теперь, затруднялся, с чего начать: он не знал, успел ли монах раньше его заскочить с доношением, или нет?
– Видишь, сестра моя, Алена, написала доношение на Сашу Возницына. Сдуру написала. Они
Масальский слушал, поглядывая исподлобья на смущавшегося товарища.
– Доношение-то у тебя уже? – спросил Андрюша.
– У меня ничего нет, – ответил князь.
– Вот и хорошо! А я спешил – боялся, как бы меня не упредили.
– Нет, еще никто не приходил. Посиди, Андрюша, я сейчас! Только приказ отдам, – сказал Масальский и, взяв со стола бумагу, вышел.
Андрюша слышал, как он говорил сержанту:
– Возьми двух солдат и ступай! А оттуда – прямо в Синодальную Канцелярию. Да поживее!
Вернувшись в комнату, он с веселым лицом подошел к Андрюше, который сидел у стола.
– Ну, а ты опять приехал в дом?
Андрюша уже открыл рот рассказать, как он получил себе отпуск, но во-время спохватился: он вспомнил, что князь Масальский теперь не командир шхоута и что сам он сидит не в фартине, а в Тайной Канцелярии.
– Поправляюсь, а то, ведаешь, замучил меня живот, – сказал Андрюша.
– Да полно, ты здоров, чорт! Тебя и оглоблей не убьешь! – хлопнул Масальский по плечу товарища. – А знаешь, Андрюша, как я с доимочной командой в Рязань ездили. Вот-то потеха была! Рассказать тебе – со смеху помрешь! Как я воеводу в железа посадил, а дочка евоная пришла за батюшку просить. Ух, и девка, я тебе доложу! А бабы в Рязани – огонь!
Он говорил, а Дашков думал: «Надо бы поспешить к Саше, предупредить».
– Ну, князь, – сказал он, – я пойду, неколи мне. Надобно домой – поглядеть, как там у меня пашут!
Андрюша поднялся.
– Да погоди, успеешь! Никуда твоя пашня не убежит. В кои веки видимся – и посидеть не хочешь, – задерживал его Масальский. – Постой, я сейчас! – сказал он и выбежал из комнаты.
Андрюша сидел, не зная, как быть: уйти самому, или нет?
В прихожей кашлял солдат.
– Выпустит ли меня одного? И не обижу ль я этим князя, если уйду? Может, он за угощением пошел? – раздумывал Андрюша.
А князь Масальский все не возвращался. Слышно было, как он что-то кричал на дворе, бранился.
«Вот когда нашел по себе службу», – думал Андрюша, глядя в решетчатое оконце.
Наконец, Масальский вернулся.
– Прости, Андрюша, задержал тебя – дела много! Коли спешишь, поезжай себе с богом!
Андрюша встал.
– Так я на тебя надеюсь, князь! Будь другом!
– Для кого, а для Возницына – все сделаю! – весело ответил Масальский, провожая Андрюшу до крыльца.
Андрюша сел на лошадь и погнал во-всю к возницынскому московскому дому.
Разбрызгивая грязь, он подлетел
Глазам Андрюши представилась ужасная картина: из калитки, со связанными назад руками, окруженный солдатами, шел Саша.
Андрюша соскочил с лошади и сделал было шаг к Возницыну.
– Сашенька!
Но косоглазый сержант оттолкнул его:
– Не лезь, ваше благородие!
Возницын как-то смущенно посмотрел на Андрюшу, кивнул ему головой и пошел по улице, высокий, нескладный.
Андрюша стоял, выпустив из рук поводья. Проголодавшаяся лошадь тянулась мягкими губами к молодой зеленой травке, пробившейся у забора.
V
Когда Возницына вывели со двора, он был уверен, что его ведут в Тайную Канцелярию или Сыскной Приказ у Москворецких ворот. Очевидно, кто-то донес, что Возницын притворяется безумным.
Возницын шел и соображал, чьих же рук это подлое дело.
Но Возницын ошибся – его почему-то привели в Синодальную Канцелярию.
«Может, вообще какое-нибудь недоразумение?» – обрадовался он.
В Синодальной Канцелярии их прихода не ждали. Когда они ввалились в небольшую комнату Канцелярии, лысый секретарь считывал с седым, сморщенным копиистом какую-то копию. Копиист читал по подлиннику:
«а протчего ее корпуса за женским оныя состоянием не осматривал. Архимандрит Африкан».
Секретарь в последний раз глянул на бумагу и хотел уже передать ее копиисту, но вдруг, увидев что-то, закричал:
– А для чего в одной подписал датум 2 мая, а другая промемория без датума?
Копиист только моргал глазами, даже не пытаясь оправдываться.
– Переписать заново!
Швырнув назад промеморию копиисту, лысый секретарь обернулся к вошедшим.
– Что надо? – спросил он, глядя вопросительно на всех.
– Из Тайной Канцелярии, господин секретарь, – ответил кривой сержант. – Привели колодника, капитан-поручика Возницына.
– А зачем он нам?
– Он совратился из православной веры в жидовский закон и хотел бежать за рубеж. Капитан князь Масальский велел схватить его, чтоб он не утек, и доставить вам. Дело подлежит Святейшему Синоду. Вот доношение! – ответил сержант, подавая бумагу.
Возницын слушал, не веря своим ушам.
Алена! Масальский!
Этого он не ждал.
Секретарь развернул бумагу и прочел вслух:
«Отставного капитана-поручика Александра Артемьича Возницына жены его Алены Ивановой дочери доношение…»
– Так, так, – сказал он, привычным глазом окидывая бумагу.
– Куль! – крикнул секретарь.
– Чего изволите? – вошел из передней старый, подслеповатый солдат.
– Возьми фузею! Отведешь в колодницкую избу!
Старик смотрел – перед ним стояло четверо служивых. Кого ж тут брать?