Изумрудное сердце

Одувалова Анна Сергеевна

Дир стиснул зубы, чтобы не зарычать. Парочка его не видела, Оля вообще, казалось, не замечает ничего. Она и Стика-то слушала вполуха, больше смотрела в окно. Похоже, ни рука на плече, ни губы герцога у самой щеки ее не волновали. Или она просто талантливо притворялась? Этого Дирон с уверенностью сказать не мог. С Ольгой вообще было невероятно сложно, никогда нельзя понять, в какой момент она играет, а когда нет. Слишком тонкая и незаметная грань. Наверное, и сама Оля не всегда бывает уверена, насколько те или иные чувства искренни. Она слишком неоднозначна и подвержена настроению. Сейчас оно одно, а уже через несколько минут может измениться. Но насколько сильно меняется сама Оля? Бросается из крайности

в крайность или все же удерживается у одного полюса? Этот вопрос волновал Дирона сильнее всего.

– День добрый, не помешал?

Девушка вздрогнула, а Стикур недовольно поджал губы.

– Ну, мы, вообще-то, немного заняты, - ответил герцог насмешливо. Зато Оля встрепенулась и подошла ближе, проигнорировав пытавшегося ее приобнять Стикура.

– Ты как? Я так за тебя испугалась.
– В зеленых глазах мелькнули слезы.
– Мне совсем не понравился твой настрой, когда я заходила днем. Я даже хотела остаться с тобой... но побоялась.

– Все прошло.
– Маг, не обращая внимания на негодующий взгляд герцога, убрал девушке за ухо выбившуюся из прически прядь.
– Я был глуп, а ты все верно говорила. Нужно двигаться дальше, а не заниматься самокопанием. И про сходство говорила верно, да, оно есть... но я сильнее, буду сильнее.

– Я рада, что ты решил так.
– Оля была уже совсем близко. Она стояла напротив, смешно наклонив голову набок, и казалась младше. Во взгляде девушки читались грусть и обожание Дир понимал, именно так и должно быть. Так и никак иначе. Она принадлежит ему, а негодующий Стик - не в счет. Он остался у Оли за спиной. Подобное положение вещей герцогу Нарайскому совершенно не нравилось.

Поцеловать девушку прямо здесь на глазах у Стика оказалось удивительно легко, тем более, давно душило желание. Какое же это наслаждение обнять сильнее, прижимая к себе, и показать, что она твоя. Прикусить губу, осторожно уколов клыком. Поймать стон наслаждения и осторожно слизнуть каплю крови. Увидеть, как помутнели от желания глаза, и осознать, что все зависит от нее, а не от слов соперника. Не брата и лучшего друга, а соперника. В любви нет братьев, нет лучших друзей, есть только двое - мужчина и женщина, а все пытающиеся встать на пути - враги. А врагов нужно уничтожать, морально или физически.

Дир знал, что, целуя Ольгу, делает Стику больно. Он представлял, как его сердце сначала сжимается в комок, а потом пытается разорваться на куски, но не может. В этой ситуации остается только закусить губу и сделать вид, что все равно. Дир сам прошел через это, Стикур показал, как тяжело осознавать, что у тебя забирают любимую. Герцог получил заслуженный урок.

– Как понимаю, теперь вам мешаю я?
– Голос Стика был глухим и безжизненным.

Оля вздрогнула и покраснела, но не отстранилась, а Дирон посмотрел с показной безмятежностью и тихо ответил:

– Прости брат, я не удержался и проверил правдивость твоих слов. Как бы хорошо Оля не подходила тебе, мне она подходит лучше.

– Эй, вы что говорили обо мне и пытались что-то за меня решить?
– возмутилась девушка, пытаясь вырваться.
– Как вы посмели!

– О, ты еще не знаешь, что я посмею, - усмехнулся Дир и поцеловал Олю в шею, увлекая девушку за собой по коридору, подальше от опасного герцога Нарайского. Напоследок маг показал Стикуру неприличный жест, полностью закрепляя победу за собой.

– Это еще не конец, - шепнул одними губами Стик, но маг только улыбнулся.

***

Ночь была темной, словно налитое в мой бокал вино, и безветренной. В распахнутые окна влетал запах садовых цветов и тихая трескотня насекомых. Шум нервировал и будил охотничьи инстинкты. Конечно, я достаточно давно поборола желание жрать все, что прыгает и летает,

но, по всей видимости, не до конца. Периодически, например, сейчас хотелось наплевать на все приличия и поймать жирного кузнечика. Останавливало только наличие в комнате двух неизменно волнующих меня мужчин. Хотя... по идее должен бы волновать один? Или не должен? Я еще не успела разобраться в себе. Наши отношения с Диром развились слишком стремительно, а Стик оказался за бортом. Мне казалось, что это правильно. Но менее привлекательным герцог Нарайский не становился. Что же, вся наша жизнь - это борьба с искушениями. Вероятнее всего, Стикур навсегда останется одним из них. Насколько сильным - покажет время. Сейчас он меня раздражал, и я бы предпочла, чтобы его тут не было.

В гостиной комнате висела напряженная тишина. Я сидела на диване, обняв Дира за талию и положив голову ему на грудь. Маг лениво перебирал мои волосы, мне было хорошо и спокойно, и даже тяжелый взгляд Стикура, сидящего напротив, настроения не портил, но вот говорить при герцоге, шептать друг ругу милые глупости и просто целоваться было как-то неуютно. Я вообще не понимала, зачем он здесь? Мне казалось, что он должен был бы уехать сразу, когда я демонстративно ушла с Диром, сделав свой выбор. Или же я слишком много о себе возомнила, и я не единственное, что может задержать Стика в Аскарионе? Не исключено, что герцог просто не лишен любопытства и, как и мы с Диром, дожидается Льриссу, которая обещала появиться ближе к вечеру и все рассказать.

Дирон практически оправился как от ран, так и от ритуала, но вампирские целители и жрицы Маан настояли, чтобы он пробыл в провинции хотя бы еще несколько дней. Я не возражала.

Вампирша почти не опоздала. Прошла в комнату, плеснула себе в бокал коньяк из стеклянного графина с узким, высоким горлышком и сказала:

– Все закончено. Ирр Даллар убит при попытке оказать сопротивление, а его дочь и Маррис предстанут перед судом, как государственные изменники. Их тоже, вероятнее всего, ожидает сметная казнь, хотя ирру могут и помиловать по причине беременности. Марриса тоже помилуют, если Эйрисс окажется в хорошем настроении. Все же они вместе росли, с другой стороны, брат очень зол и не склонен к компромиссам. Но, в любом случае, даже если этим двоим оставят жизнь, то проведут они ее где-нибудь в глухой деревне на окраине провинции. Есть у нас такая мера наказания, как лишение всех дворянских привилегий. Ирр или ирра, предавшие своего правителя и народ, поступившиеся законами чести, не могут носить дальше свои регалии, ибо ирром может быть лишь достойный. Их потомки тоже, кстати, не могут, так что скоро мы лишимся двух старейших вампирских родов.

– Льрисс, это, конечно, все замечательно, - сонно открыла глаза я.
– Но знаешь, ты начала с конца, не находишь? Что хотела эта троица? Чего они добивались своими действиями? Государственная измена - это серьезное обвинение.

– Эта история началась достаточно давно, - согласно кивнув, начала вампирша.
– Скажу сразу, я бы ни за что не разобралась во всем этом, если бы, Оля, не попросила своего друга Раниона собрать необходимые сведения.

– Я знала, что он сумеет нам помочь, - довольно улыбнулась я.

– Помог, - серьезно кивнула Льрисса и продолжила.
– История началась еще во время правления моего прадеда Тирисса корр Берриона. Тогда на престол должен был взойти его старший сын - Дорисс. Его современники все как один говорят, что, ну, не был он прирожденным правителем, и отец сделал большую ошибку, решив отдать власть ему. И даже поговаривали, что его младший брат, наш дед, обязательно бы оспорил право на власть, если бы его магия была чуть сильнее.

– А причем здесь магия?
– недоуменно поинтересовался Дир, прижав меня к себе.