Изумрудные ночи. Дилогия
Шрифт:
— Впечатляет, не правда ли?
Бетани обернулась, сердце оглушительно забилось при виде Трейса Тейлора. Она заметила, что с ним не было его обычного оружия. Ветер растрепал его густые черные волосы, а солнечный свет подчеркнул некоторые черты, о которых Бетани успела забыть: как горят его глаза, как они искрятся, когда он улыбается, и какие глубокие складки залегли в уголках его рта. Трейс Тейлор чересчур красив, подумала она.
— Да, — проговорила она, — очень впечатляет.
— Хотелось бы знать, впечатлил ли испанцев Храм Солнца, когда они разрушали
— Вы хотите что-то мне рассказать? — неожиданно дрожащим голосом спросила Бетани. — Или просто поддерживаете беседу?
— И то, и другое. — Он пожал плечами и посмотрел вниз на город.
— Почему вы не отправились с остальными? — спросила она.
— Я видел развалины. А почему остались вы?
Бетани улыбнулась.
— Я не была уверена, что смогу вынести бесконечные обсуждения увиденных руин, хотя не сомневаюсь, что отец по возвращении все скрупулезно мне расскажет.
— Ты собираешься провести так всю жизнь, Бетани? Всю жизнь на задворках чужих жизней?
— Я не понимаю, о чем вы говорите! — гневно начала она, но он покачал головой и взял ее руку в ладони.
— Ты позволяешь отцу проживать за тебя твою жизнь; делаешь то, что он хочет, едешь с ним, куда он едет, не думая о себе. Черт возьми! — воскликнул он, когда она сделала попытку вырваться. — Я не могу понять, что это — благородство или полная тупость!
— А вам и не нужно это понимать! — Бетани выдернула руку и посмотрела на него потемневшими от ярости глазами. — Это не ваша жизнь, и я не вижу, с какой стати вы должны беспокоиться, что мне следует делать, а что нет!
— Просто я видеть не могу, как что-то пропадает даром. — Он был так же зол, как и она, губы его превратились в тонкую нить, глаза сузились.
— Как я понимаю, вы считаете, что ваша жизнь даром не пропадает, — перешла в контрнаступление Бетани. — Вы совершаете немыслимые подвиги, которые никому, кроме вас, не под силу?
— Бетани, Бетани, вы в состоянии видеть дальше сегодняшнего дня? По крайней мере, я занимаюсь тем, чем хочется заниматься мне самому, а не кому-то другому. — Он удержал ее за руку, когда она сделала попытку уйти. — Хотите убежать. Тогда вам не придется признаваться в том, что я прав.
Зачем он подвергает ее таким испытаниям? Скорее всего — это тактика, направленная на то, чтобы отговорить ее от дальнейшего участия в экспедиции.
— А, теперь мне понятно, чего вы добиваетесь, Трейс Тейлор! Вас не волнует ни мой образ жизни, ни то, счастлива ли я! Единственное, о чем вы беспокоитесь, так это об этой дурацкой экспедиции и о том, чтобы не брать меня с собой, поскольку я причиняю слишком много хлопот!
Рука Трейса отпустила ее запястье, и он пожал своими широкими плечами.
— Как я понимаю, мы снова опустились до обвинений, — ухмыльнулся он. — Вы всегда так подозрительны?
— Когда дело касается вас — да!
— Я не думаю, чтобы пустая болтовня Бентворта каким-то образом на это повлияла,
Она, прищурясь, глядела на него.
— Да, он упомянул кое о чем в связи с вами, — призналась она после небольшой паузы. — Это правда? — спросила она, затаив дыхание.
— Возможно. Думается, все зависит от того, что именно он поведал. В Лиме известно, что из участников последней экспедиции я оказался единственным оставшимся в живых. Обычно для проводника это означает конец. Иногда случается, что один или два человека оказываются достаточно глупы, чтобы погибнуть; вся экспедиция целиком — никогда. Это наталкивает на размышления.
— Типа?
— Типа того, почему все снаряжение за одну ночь приходит в негодность или исчезает вовсе. И почему коренные жители, обычно такие дружелюбные, неожиданно озлобляются? И тому подобное.
Бетани вытаращила глаза:
— Вы хотите сказать…
— Я ничего не хочу сказать, — спокойно перебил ее Трейс. — Я просто размышляю вслух.
— Знаете, что мне кажется? Вы просто запугиваете меня, чтобы я осталась, — заявила Бетани. — Надеюсь, вы прекратите это завтра, когда мы выступим.
Губы его тронула слабая улыбка:
— Похоже, у меня не будет выбора, а?
— Да, мистер Тейлор, не будет.
— Возможно, мне следует с достоинством отступить.
Она твердо выдержала его взгляд.
— Возможно.
Трейс приблизился на шаг, почти нависнув над ней.
— Но, вообще говоря, я не привык быстро сдаваться, — вкрадчивым тоном проговорил он.
По тому, как звучал его голос, она мгновенно поняла, что он собирается делать, но сдвинуться с места была не в состоянии, даже если бы у нее возникло такое желание. В сущности она ожидала этого с того самого момента, как он присоединился к ней на террасе. Когда он взял ее за руки и прижал к своему напряженному телу, она не сопротивлялась.
— Каждый раз, когда мы видим друг друга, — зашептала она в плотное полотно его рубашки, — мы спорим. Можем мы просто нормально поговорить без… без поцелуев или борьбы?
— Это зависит от того, что ты называешь нормальным, — прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы. Бетани почувствовала, как они заструились по спине, как его руки погрузились в них. Одной ладонью он поддерживал ее голову, а второй приподнял подбородок для поцелуя. Она закрыла глаза, сердце ее учащенно билось, дыхание стало прерывистым.
На смену холодной ярости прошлой ночи пришли нежность и внимание. Ей было приятно чувствовать его руки, губы, касающиеся ее щек, бровей, прикрытых глаз. Она едва ощутимо вздрогнула, его руки крепче обхватили ее.
— Вы опасная женщина, Бетани Брэсфилд, — выдохнул Трейс мгновение спустя, освобождая ее.
— Что вы имеете в виду под опасной?
Он слегка улыбнулся.
— Я имею в виду, что вы заставляете меня забывать все мои благие намерения.
Бетани знала, что он чувствует, потому что и он заставлял ее забыть ее намерения. Одно его прикосновение — и уже не существует никаких клятв, которые она давала себе, когда его не было рядом.