Изумрудный остров
Шрифт:
Дрожащими руками Роззи принялась ощупывать стену, под ее пальцами кусочки штукатурки посыпались на пол. Под ними оказались полусгнившие доски, сквозь которые просачивался наступивший наконец рассвет.
Обламывая ногти, сдирая кожу, Роззи принялась счищать штукатурку с прогнивших досок. Наконец в щелях между досками Роззи увидела первые лучи солнца. Она, стоя на коленях в куче отсыревшей штукатурки, уткнулась лбом в холодные доски и расплакалась. Нужно сделать еще одно усилие, всего одно усилие, и она окажется на свободе!
Нельзя,
Она вытерла слезы, оставляя грязные подтеки на лице, и, подойдя к двери, прислушалась. Кажется, все уже ушли, охраны рядом с ней не оставили, рассчитывая на надежность толстой металлической двери.
Роззи вернулась к противоположному углу и попробовала доски на крепость. Как она и предполагала, доски легко подались даже под ее руками. Роззи примерилась и изо всех сил ударила ногой по доске. Доска треснула, но нога Роззи застряла в образовавшейся дыре.
– Черт! – выругалась она сквозь зубы.
Роззи с трудом вытащила ногу из дыры и села на пол, растирая лодыжку. Как врач она легко установила, что перелома нет, а значит, нечего и ныть.
Вот выберусь отсюда и смогу вволю поплакать, уговаривала она себя. А пока что постараюсь пережить это досадное недоразумение!
Морщась, Роззи встала на колени и посмотрела в образовавшееся отверстие. В него была видна лишь глухая стена, но Роззи сочла, что это лучшее, что вообще могло быть: ей сейчас не стоит появляться перед входом в склады – вдруг кто-то из преступников все же остался и увидит ее?
Роззи расширила отверстие и попыталась в него протиснуться.
Как только выберусь из этой заварухи, сяду на диету! – пообещала она себе, с трудом пролезая в узковатую для нее дыру.
Наконец Роззи оказалась на улице. Она села прямо на асфальт и глубоко вздохнула: запах водорослей и вонь тухлой рыбы показались ей самыми чудесными ароматами на земле.
Роззи не знала, каким чудом ей удалось выбраться из лабиринта портовых зданий, но через полчаса она оказалась у центральных ворот порта и с облегчением увидела полицейскую машину, патрулирующую улицу.
Размахивая руками и что-то истошно крича, Роззи выбежала на проезжую часть, чтобы привлечь к себе внимание. Но, даже если бы она осталась стоять на тротуаре, полицейские ни за что не проехали бы мимо: в рваной и грязной одежде, растрепанная, чумазая Роззи представляла собой столь яркое зрелище, что не заметить ее было просто невозможно.
– Что случилось, мисс? – встревоженно спросил полицейский.
– Срочно соедините меня с детективом Эваном Адамсоном, – попросила она, прислоняясь к капоту машины.
– Вам нужно в больницу, – сказал полицейский. – Как вы здесь оказались? Вас похитили?
– Соедините меня с детективом Адамсоном! – истерично воскликнула Роззи. У нее не было ни сил, ни желания препираться сейчас с полицейским. –
– Подождите-ка, – подозрительно глядя на нее, спросил второй полицейский, – вы случайно не мисс Роззи Трамбл, гражданка США?
– Да, это я, – удивленно ответила она.
14
Эван проснулся словно от толчка. Он не мог сказать, что его разбудило: может быть, инстинкт, особое чувство, возникающее у полицейских, не один год занимающихся поисками преступников; инстинкт, заставляющий почувствовать, что что-то идет не так.
Он проснулся и долго смотрел на полосы оранжевого света на потолке. Что-то случилось, пока он спал, но что – Эван даже не догадывался. Она прислушался к звукам, которые издавал дом. Вот от легкого ветерка поскрипывает черепица. Эван уже несколько лет собирался заново перекрыть крышу, но все руки не доходили. Из комнаты Мэри доносилось тихое посапывание…
Вроде бы все в порядке, что же меня разбудило? – гадал Эван, продолжая тревожно прислушиваться. И вдруг он понял: из комнаты Роззи не доносилось ни звука.
А я уже привык к ней, понял Эван. Привык так, что просыпаюсь по ночам только потому, что она куда-то пропала.
Эван резко сел на кровати. Только сейчас он окончательно проснулся: Роззи нет в ее комнате. Куда же она могла деться посреди ночи?
Светящиеся стрелки на циферблате наручных часов Эвана показывали четверть третьего – время самого глубокого сна и самых страшных, Эван хорошо знал это, преступлений.
Он вскочил с кровати и быстро оделся. В комнату Роззи он вошел уже в брюках и рубашке. Открывая дверь, Эван искренне надеялся, что ошибся и Роззи крепко спит.
Но в комнате никого не было.
Недоумевая, куда могла отправиться Роззи в такой час, Эван спустился вниз. Роззи не было ни в гостиной, ни в кабинете. Легкий плащ Роззи висел на крючке в холле. Эван вошел в кухню и включил свет. Листок с нервным незнакомым почерком сразу же бросился ему в глаза.
Эван снял записку с холодильника и пробежал ее глазами. Когда он закончил читать, его обычно открытое и доброе лицо ничего не выражало. Лишь пальцы выдавали Эвана: он сжал записку так, что побелели костяшки.
– Я должен был понять, – прошептал он. – Должен был!
Эван поднялся в спальню Мэри и осторожно разбудил девочку.
– Просыпайся, родная, – ласково сказал он.
Мэри открыла огромные карие глаза и удивленно посмотрела на отца. Сердце Эвана вновь сжалось в маленький комок: Мэри почти не помнила мать, но умела смотреть совсем как Джуди! Этот был тот же чудесный взгляд, вот только глаза были карие, а не зеленые.
– Что случилось, папочка? – сонно спросила девочка. – А где Роззи?