Изумруды Кортеса

Гальван Франсиско

Новый поворот дела позволил Кортесу заподозрить, что между Тристаном и Альдерете, видимо, существовали какие-то тайные отношения. Он предположил, что именно Альдерете, движимый жадностью и ненавистью к губернатору, мог вступить в сговор с пиратами и с Тристаном и поставлять французскому лазутчику сведения о сроках отправки крупной партии золота за океан. Все эти подробности Альдерете знал лучше всех прочих, так как занимал пост королевского казначея.

— Когда Альдерете клялся вам, что скоро получит за одно дельце немалую сумму, он, без сомнения, имел в виду свою долю добычи, которую пообещали ему французские пираты, — подытожил Кортес.

Глава XXI,

в

которой рассказывается о неудачной поездке Педро де Альварадо в энкомьенду Хулиана де Альдерете, где он разыскивал два оставшихся изумруда, о новостях, полученных Кортесом из враждебного мексиканцам королевства Мичоакан, и о несвоевременном появлении аделантадо 11 Франсиско де Гарая

Педро де Альварадо незамедлительно отправился в Тескоко, одну из самых крупных областей, расположенных к востоку от озера. Он прибыл прямо в асьенду Альдерете, которая находилась на некотором отдалении от селения. Здесь царило запустение, асьенда уже не давала дохода, так как хозяйством никто не занимался, а индейцы совершенно обленились без хозяина, смерть которого оставила их на произвол судьбы.

11

Аделантадо — начальник сухопутной или морской экспедиции конкистадоров, становившийся впоследствии губернатором открытых и завоеванных им земель

Альварадо попытался расспросить нескольких индейцев, которых ему удалось отыскать в убогих хижинах, однако никто из них не понимал по-испански. В конце концов он решил нанести визит управляющему, но его дом оказался пуст; молодая индеанка, немного говорившая по-испански, объяснила, изо всех сил помогая себе жестами, что все господа уехали и никого из хозяев нет. После смерти Альдерете все его слуги-испанцы нашли себе места на Кубе или разбрелись по Новой Испании. То же самое произошло с большей частью индейцев, живших в энкомьенде: некоторые ушли в горы и присоединились к повстанцам, иные вернулись в свои семьи или отправились в другие края в поисках какого-нибудь занятия. Остались лишь немногие — те, кто смог добывать себе хоть какое-нибудь скудное пропитание.

Альварадо был весьма удивлен, увидев, в какой упадок пришла эта богатая энкомьенда после смерти хозяина (хотя, впрочем, находились и такие, кто уверял, что она ничего не стоит). Новый владелец так и не объявился, никто не заявлял на нее прав — у Альдерете не было наследников.

Итак, поездка эта не принесла никаких плодов, и капитан возвратился к Кортесу, так ничего и не разузнав. Если у губернатора и была какая-то надежда пролить свет на этот заговор против его особы и против самого императора, то ей не суждено было сбыться: смерть казначея не оставила ниточки, за которую можно было бы ухватиться.

Но благородным натурам, таким как Кортес, несвойственно долго предаваться бесплодному унынию; все силы они отдают на благо истинной веры и императора и покрывают себя славой, постоянно принимаясь за новые героические предприятия.

Вскоре после окончания войны губернатор получил известия из граничившего с Мексикой королевства Мичоакан, которым правил враждовавший с мешиками касик Кацонси. Индейцы предупреждали Кортеса, что это предатель, которому ни в коем случае нельзя доверять, однако Кортес не склонен был прислушиваться к советчикам-мешикам, как прежде он не послушал индейцев Тласкалы, убеждавших его, что было бы безрассудством довериться Монтесуме. В качестве посла, которому предстояло отправиться в Мичоакан, Кортес выбрал Монтано, того самого артиллериста, что прославился восхождением на вулкан и сумел добыть серу для производства пороха, столь необходимого для войска конкистадоров.

По прошествии двух дней Монтано отправился

в путь вместе с еще четырьмя испанцами, одним мешиком-переводчиком, знавшим язык народности тараска, которая населяла Мичоакан. Подарки для Кацонси были навьючены на мулов и индейских носилыциков-тамеме. Я не стану здесь повествовать о событиях этой экспедиции, так как они не имеют никакого отношения к нашей истории. Скажу лишь, что после утомительного двенадцатидневного пути по грязным и топким дорогам посольство добралось до первого селения, принадлежавшего Кацонси. Туземцы были крайне удивлены появлением испанцев, и путникам пришлось дожидаться, пока об их прибытии будет извещен сам король. Кацонси, которого поразила эта новость, распорядился, чтобы посланцы Кортеса оставались в селении до тех пор, пока он не решит, как с ними поступить. В ожидании они провели несколько недель, так что мешики и даже испанцы уже уверились, что их просто-напросто откармливают на убой, чтобы доставить на праздничный королевский стол. И похоже, что дело шло именно к этому: король уже созывал гостей на угощение, но, к счастью, один из старейшин, которому Кацонси полностью доверял, сумел переубедить касика.

— Не делайте этого, мой господин, — сказал он Кацонси, — поберегите свою жизнь, так как, угостившись мясом белых пришельцев, выиграете вы немного, а потеряете немало, как говорится у наших соседей — мешиков. Кортес — великий властитель, сумевший с горсткой солдат завоевать целую империю. Нам не удалось бы такое, даже если воевать много лет и число наших воинов равнялось бы многим тысячам.

Итак, однажды под вечер, когда в окружении Кортеса уже начали всерьез тревожиться о судьбе посольства Монтано, он и все его спутники благополучно возвратились из своей поездки. С ними прибыли знатные жители Мичоакана, которые отправились в Койоакан в сопровождении своих слуг, чтобы увидеть великого человека — дона Эрнана Кортеса.

Губернатор, следуя местным обычаям и по своей всегдашней щедрости, встретил их с почестями, то есть устроил празднество и большой прием, на котором всем раздавались подарки. Впрочем, жертвоприношения были запрещены, что удивило послов Кацонси, специально захвативших для этой цели своих рабов. Чтобы показать гостям, как положено воздавать почести Всевышнему, не причиняя при этом зла никому из смертных, что является величайшим грехом и, конечно, никому не может стяжать небесную милость, Кортес попросил брата Ольмедо отслужить торжественную мессу, на которой присутствовали все капитаны и солдаты в парадной форме и их жены в пышных нарядах. После празднеств губернатор отправил Кристобаля де Олида с ответным визитом к Кацонси в сопровождении огромной свиты. Они также везли с собой пушки, ядра и порох, чтобы произвести впечатление на Кацонси и убедить его присягнуть на верность императору Карлу.

Кристобаль де Олид вскоре возвратился, утвердив мир на землях Мичоакана и заслужив полное доверие Кацонси, который принес присягу императору и поклялся в дружбе Кортесу.

Еще до того, как вернулся Олид, как раз в день памяти святого Иакова, Кортес узнал, что у побережья Пануко появилась внушительная эскадра из одиннадцати военных кораблей и двух бригантин под командованием дона Франсиско де Гарая, губернатора Ямайки. Почти тысяча человек, прибывших с этой эскадрой, выражали желание поселиться на землях Новой Испании.

Полковник Педро де Вальехо, который по поручению Кортеса нес службу в Пануко, имея резиденцию в селении Сантистебан-дель-Пуэрто, срочной почтой направил губернатору депешу, в которой сообщал о прибытии Гарая. По уверениям некоторых испанцев, приплывших с Гараем, он намеревался заняться освоением и заселением этих земель.

Известие это застало Кортеса не в лучшую минуту: едва успев отрядить Олида в Мичоакан, дон Эрнан неудачно упал с лошади и сломал руку. Это происшествие приковало его к постели, и он страдал от сильной боли.