Извек
Шрифт:
— Такого слова я не знаю.
— Это не слово. — засмеялась Дарька. — Это буквицы, каждая из которых есть не звук, но смысл. Смотри, вон «Зоря», «Бысть», рядом — «Чети» и «Пути» с «Омегой». А внизу — «Сотня» с буквицей звуком «И», знать имя. Правда, начертаны не по-покону, да видно условлено так.
— Так чё пишут-то? — не выдержал Микишка. — Ничё ж не понять.
Дарька пожала плечами, вздохнула.
— Так и я не всё поняла. Смотри сам, — она подняла руку и стала водить от знака к знаку. — Свет знаний, бытие в совести, согласие, и… конец пути, либо остановка. Внизу же непонятно, толи означение начертавшего, толи того кому предназначено.
Резан
— Ну и гоже! Не нам послано, не нами и прочтётся. Глянь ка, вот за этой равниной должна быть киевская земля.
Что-то внезапно покорёжило светлый настрой Резана. В широком седле Шайтана вдруг стало неуютно, как раку в котле с закипающей водой. Голова поворотилась вбок, будто кто-то потянул за уши. Пробежав глазами вдоль небозёма, увидел грязное пятно, ползущее по волнам сухих трав. От него, по ветру стелился могучий язык поднятой в воздух пыли. Прикинув силу ветра, Микишка присвистнул. Выходило не меньше сотни всадников. Судя по всему, догоняли не знающие строя степняки, что и вдесятером умудряются скакать бесформенной ордой. Шайтан, почуяв беспокойство хозяина, задрожал ноздрями, ускорил бег и, уложив рога по ветру, забрал к показавшейся впереди полосе леса.
Дарька лишь раз бросила взгляд назад и, не проронив ни слова отвернулась. Больше не оглядывалась, будто бы забыв об опасности, но тонкие пальцы, казалось вот-вот продавят плотную древесину дедовского посоха.
Микишка всё чаще оглядывался. Теперь уже не было сомнения, что их заметили. Далёкая туча всадников уже не смещалась в сторону, а замерла на месте, как бывает, когда кони скачут точно по направлению к смотрящему. Лесок впереди заметно вырос, но не сулил беглецам надёжного укрытия, если преследователи успеют сильно сократить разделяющее их расстояние.
— Быстро догоняют? — поинтересовалась Дарька, почти не повышая голоса.
Ещё раз удивившись хладнокровию девчонки перед лицом смерти, Резан постарался сделать голос таким же спокойным. Беспечно, как на масленичных гуляниях, ответил:
— Не-е, не быстро! Просто догоняют!
Дарька кивнула. Не сказав больше ни слова, подняла глаза к солнцу, будто надеясь, что солнце спрыгнет с неба и скроет их ночной тьмой. Но светило не торопилось и его путь до заката насчитывал ещё полторы дюжины пальцев.
Скоро около десятка всадников отделились от общей кучи и, рискуя загнать коней, устремились вперёд. Видя, что беглецы приближаются к спасительному лесу, решили любой ценой догнать раньше. Привстав в стременах и пригнувшись к гриве, настёгивали взмокших коней. Сквозь узкие щелочки глаз видели широкую спину всадника, а когда тот оглядывался, различали впереди второго седока и удивлялись выносливости их скакуна. Заранее радовались: даже если у этих двоих не окажется ни денег, ни дорогого оружия, такой конь сам по себе хороший куш.
Приблизившись на полёт стрелы завыли от досады, когда добыча влетела в редкий перелесок. Но, разглядев, что это лишь рощица, смекнули что к чему и погнали ещё пуще, обходя рощицу по краю. Пока Шайтан сбавил ход и петлял между деревьями, степняки окончательно сократили отставание. Когда деревья вдруг кончились и беглецы вылетели на открытый участок, сбоку выметнулась погоня. Дикий визг преследователей выстудил сердце, и Микишка понял, что уже не уйти. С запоздалой досадой осознал, как ошибся, приняв узкую полоску деревьев за опушку. Глянув на близкую границу векового леса, выдернул шестопёр и примерился половчей соскочить, но вой вдруг оборвался. Степняки резко осаживали коней, растерянно
Завыв от страха, степняки погнали измученных коней назад, а Дарька, наконец оглянулась. Микишка не узнал её побелевшее лицо с чёрными кругами у глаз.
— Эй, ты чего! — воскликнул он, придерживая Шайтана на краю густолесья.
— Всё хорошо, — еле слышно отозвалась девчонка. — Всё хорошо, теперь уйдём.
Гроза, тем временем, набирала силу. Порыв ветра вцепился в гриву леса и, остервенело рванув верхушки, плеснул первыми каплями дождя. Сразу стало темно, как зимой в погребе. Мощные струи в мгновение ока промочили одежду и забросали землю сбитой листвой. От Шайтана повалил густой пар. Белоголовый дышал тяжело, но на смертельно загнанного был не похож. Тряся мокрыми кругляками ушей, стремился поскорей углубиться в лес и напролом пёр через буйный малинник. Почувствовав прикосновение Дарькиной ладошки, воркнул как токующий тетерев и засучил куцым обрубком хвоста.
Туча над головой напыжилась, и снова раскололась слепящим зигзагом. Оглушительный треск едва не вдавил всех троих в мокрую хвою. Шайтан дрогнул всем телом, задрал вбок мокрую морду, жалобно посмотрел на людей. Дарька успокаивающе похлопала по острому, как сулица рогу, прошептала несколько слов и козлоконь почти перестал дрожать. Микишка озирался по сторонам, по разнице краёв неба пытался засечь направление. Проехав ещё немного, вспомнил про зажатый в руке шестопёр. Смахнул капающую с лица воду, стал неловко заталкивать его между поясом и намокшей рубахой. Устроив наконец оружие, обнял освободившейся рукой Дарьку, и мгновенно почувствовал, как её колотит крупная дрожь. И тут до Резана дошло.
— Разума моя, так это ты Перуновых Коров призвала?
Спутница только кивнула в ответ, накрыв лапищу Микишки маленькой ладошкой. Тот, глядя на ярящуюся стихию, присвистнул. После очередного громового раската приблизил губы к её уху, тихо поинтересовался:
— А надолго ты такой карачун устроила?
Дарька откинула голову, отыскала взглядом глаза Резана.
— Со страху, думаю, надолго, — виновато пробормотала она. — Хорошо если до темноты кончится…
— Эт хорошо! — похвалил Микишка. — Эт гораздо хорошо! Опосля такого дождичка наших следов и с псами не отыщешь. Сама вот только измучилась.
Дарька погладила его пальцы.
— Ничего, к утру всё пройдёт. Мне бы только поспать немного.
Микишка пошарил глазами по колоннаде сосен и застонал от досады. Где ж тут спать, когда ливень как из ведра и пусто, как в амбаре весной. Стащил с девчонки безрукавку, набросил спереди и прижал дрожащий комок к себе. Заглянул в лицо, заметил слабую улыбку. Почувствовав жар его тела, Дарька прикрыла глаза и едва не замурлыкала от вливающегося в неё тепла. Скоро дрожь прошла и она задремала. Гроза тоже остепенилась и, будто из гордости, выжимала из себя последние капли. Сосняк пошёл вниз, переходя в череду мелких овражков. За стволами обозначилось светлое пятно. Микишка оживился и с надеждой впился глазами в подымающуюся от земли туманную дымку. Скоро стали попадаться поваленные стволы. Подкопанные оврагом вековые гиганты тянулись мостами с одного склона на другой. Дождь прекратился. Туча уползала, освободив место солнцу и меж стволов натянулись жёлтые солнечные струны.