Извращенная Гордость
Шрифт:
— Как все прошло с Адамо и Харпер?
Я выпрямился, и, как и было предсказано, Нино смотрел на меня с тем спокойным вниманием, которое заставляло меня взбираться на стену.
— Данте звонил. Он хочет поговорить с тобой. Он, кажется, потерял терпение. — сказал он.
— Он не станет рисковать, если это означает, что я могу убить Серафину.
Нино наклонил голову.
— И все же ... мы должны начать выдвигать требования.
— Может, ты и прав. Подумай о каком-нибудь нелепом требовании, на которое он, возможно, не согласится;
Мускул на челюсти Нино напрягся, явный признак его раздражения на меня.
— Хорошо. Я пошлю ему сообщение.
— Скажи ему, что завтра я разрешаю Серафине видеозвонок с ее братом. Ему лучше быть готовым к восьми утра.
— Ты слишком близко к этому подходишь. Посвящение Адамо начинается в одиннадцать.
— Достаточно времени, — сказал я и нахмурился. — Ты не сказал мне, что случилось с Харпер.
— Как и ожидалось, она использовала Адамо, чтобы снабжать ее наркотиками. В тот момент, когда он сказал ей, что ничего не может ей дать, она бросила его и призналась, что трахалась с другим парнем. Адамо раздавлен. Он принимает все это слишком близко к сердцу.
— Он сердится?
— Зол на Мейсона, а не на девушку.
Я улыбнулся.
— Этого достаточно. Нам все еще нужен кто-то, с кем Адамо сможет разобраться завтра. Скажи Фабиано, что я хочу, чтобы он привел Мейсона на посвящение.
Нино задумался.
— Может, это сработает. Ревность и разбитое сердце хорошие мотиваторы для жестоких действий.
— Где он?
— На улице, курит. Я дал ему одну сигарету.
— Пойду поговорю с ним.
— Я не уверен, что он лучший партнер по диалогу на данный момент.
— Я тоже.
— В этом-то и проблема, — сказал Нино с кривой улыбкой.
— Иди трахни свою жену и перестань меня бесить.
— Ты не был в Сахарнице с тех пор, как привез сюда Серафину.
Я вздохнул.
— Может быть, я не в настроении для шлюх. Я беру несколько дней безбрачия.
— Ты не делал этого с тех пор, как начал трахаться.
— Прекрати все анализировать, Нино, — прорычал я и зашагал прочь, прежде чем ударить его.
Адамо сидел в шезлонге у бассейна, хмуро глядя в темноту, сигарета свисала изо рта, придавая его лицу зловещее сияние. Он не поднял глаз, когда я опустился рядом с ним.
Он глубоко затянулся сигаретой, и мне потребовалось все мое почти несуществующее самообладание, чтобы не вырвать эту чертову штуку у него изо рта.
— Ненавижу, — пробормотал он.
— Ненавидишь что?
— Ненавижу, что с нашей фамилией люди всегда чего-то от нас хотят.
— Тебе не следовало пытаться завести друзей, давая им наркотики, — сказал я. — Мы не Санта Клаус. Мы продаем дерьмо, а не раздаем его бесплатно, и мы никогда не трахаемся с дерьмом сами.
— Когда же люди полюбят меня за себя, а не за то, что я могу им дать? Они видят только мою фамилию. Это все, что их волнует.
—
Адамо взглянул на меня.
— До сих пор ты стоил мне миллионы из-за машин, которые разбил, и наркотиков, которые позволил исчезнуть. Что я сделаю с тем, кто что-то у меня украл?
— Ты пытаешь и убиваешь их, — тихо сказал Адамо.
— Да. — я сделал паузу. — Но ты здесь, целый и невредимый, и ты знаешь, что останешься таким до того дня, когда я сделаю свой последний гребаный вдох.
Адамо опустил голову.
— Завтра ты поклянешься в верности Каморре. Ты примешь присягу и сделаешь татуировку, — приказал я.
— Мне плевать на Каморру, — прошептал Адамо, и мой гнев усилился, но потом он снова заговорил. — Но я поклянусь тебе в верности, потому что даже если я ненавижу то, что ты, Нино и Савио делаете, вы моя семья.
Я выпрямился и еще мгновение смотрел на брата.
— Не трать силы на мысли об этой девушке. Она ничего не стоит. Там еще много девушек. Она использовала тебя. Может быть, теперь ты начнёшь использовать их.
Адамо нахмурился.
— Я ничего не могу с собой поделать. — он громко сглотнул.
— Она трахалась с ним все это время.
— Ну и что? Ты трахнул ее. Он трахал ее. Ты двигаешься дальше.
— Нет, — тихо ответил он. — Мы не зашли так далеко.
— Пожалуйста, скажи мне, что она, по крайней мере, дала тебе в рот, — пробормотал я.
На лице Адамо промелькнуло смущение. Я снова опустился на пол.
— Могу я задать тебе вопрос? — тихо сказал он.
У меня было чувство, что это превращается в сексуальный разговор, которого я избегал с Савио, бросив ему на халяву двух шлюх; он с радостью согласился.
— Сколько времени нужно, чтобы взять в руки контроль?
— Контроль? — эхом отозвался я.
Я не пытался контролировать себя во время секса, но у меня было чувство, что Адамо не имел в виду такой контроль.
Адамо бросил сигарету на землю.
— Чтобы сдерживаться, понимаешь? Я вроде как ...
— Кончил в ту же секунду, как она прикоснулась к тебе ртом, — подсказал я.
Адамо поморщился и отвернулся.
— Да.
Я усмехнулся. Адамо нахмурился.
— Не смейся надо мной.
— Я не смеюсь, — ответил я. — Ты никогда не был с девушкой, так что это вполне нормально.
— С тобой тоже это случалось?
— Нет, но я трахался от злости. Это дает мне лучший контроль.
— Держу пари, Мейсон и Харпер посмеялись у меня за спиной, — сказал он несчастным голосом, а затем добавил, понизив голос. — Я хочу убить его. Мейсона.
— Я знаю.
Глаза Адамо расширились.
— Ты заставишь меня убить его завтра.
— Тебе придется убить кого-нибудь на глазах у наших солдат. Либо он, либо кто-то, кого ты не ненавидишь. Мейсон в любом случае покойник. Он может умереть от твоей руки или руки Фабиано.