Извращенная принцесса
Шрифт:
— Доброе утро, — бормочет она, прижимаясь лицом к моему бедру.
— Габби с нетерпением ждала блинчиков, — говорю я, одаривая Киери улыбкой. — Правда, булочка?
Габби кивает, ее большой палец проникает в рот. Я осторожно убираю его, беру ее за руку и иду с ней к столу. Как бы очаровательна она ни была, когда сосет большой палец, я не хочу, чтобы она испортила зубы, поэтому стараюсь помочь ей избавиться от этой привычки, пока она не стала слишком укоренившейся.
— Хорошо, что я приготовила много еды, — говорит Киери, ставя тарелку на стол перед стулом, на который забралась Габби.
Я
Когда Габби успокоилась, я наливаю себе кофе со сливками и сажусь рядом с ней. Приступая к работе, я разрезаю ее блинчики на кусочки.
— Девочки, у вас есть какие-нибудь интересные планы на день? — Спрашивает Каринна, кормя с ложечки малышку Ларк.
Каринна — самая молодая мама в доме, она живет с нами всего несколько месяцев, и ее четырехмесячная дочка — очаровательное, хотя и шумное дополнение к группе. И снова ее вопрос вызывает у меня сомнения.
— Мы все еще работаем над этим, — говорю я, небрежно отмахнувшись от ее любопытства, прежде чем перевести вопрос обратно на нее.
Каринна, кажется, более чем счастлива болтать о своих планах на день. Но мои мысли возвращаются к Глебу и встрече, на которую я согласилась. И я все еще не могу принять решение. Я не знаю, что мне делать с Габби, если я все-таки пойду к нему. Могу ли я взять ее с собой? Он должен знать правду о ней, если я всерьез подумываю о том, чтобы вернуться с ним в Нью-Йорк. Но так ли это?
Все, чего я хочу, это защитить Габби от той жизни, которую я пережила. А в Нью-Йорке так много плохих воспоминаний, так много опасностей. Я знаю, что в Бостоне ненамного лучше. Но здесь я хотя бы знаю, что делаю. Я нашла то, что работает. И я прекрасно справляюсь сама.
Если бы я вернулась в Нью-Йорк, нам пришлось бы начинать все сначала. У меня не было бы стабильного дохода. У меня не было бы Киери, на которою можно положиться, когда мне нужно идти на работу. Так много вопросов, на которые нет ответов, и все же я боюсь их задавать, боюсь столкнуться с этой реальностью и мыслью о том, чтобы снова быть так близко к Глебу.
Все это так сильно зависит от моей веры в него. И хотя я хочу доверять Глебу, я просто не знаю, что смогу. Он много раз спасал мне жизнь и дважды избавлял от участи секс-рабыни. Разве это не доказывает, что ему можно доверять? Разве это не свидетельствует о его добрых намерениях?
И все же, когда дело доходит до дела, кажется, что он способен быть таким же властным и жестоким, как и остальные мужчины, в чьи руки я попадала, мужчины, которым я доверяла. Он никогда не обращал это насилие на меня, рассуждаю я. Но что помешает ему сделать это, когда я ему надоем? Всегда наступает период облегчения, даже счастья, перед тем, как наступает реальность.
Киери ставит передо мной стопку блинов, выводя меня из задумчивости.
— Я планирую накрасить ногти после завтрака, если вы, девочки, хотите присоединиться ко мне, — предлагает она с ласковой
— Можно, мама? — Спрашивает Габби, ее глаза расширяются от волнения, хотя она не имеет ни малейшего понятия, что это значит.
В одно мгновение я понимаю, что мне нужно принять решение. Рискнуть ли мне и пойти к Глебу? Или остаться здесь, где безопасно?
Глядя на матрону средних лет, которая так хорошо заботится о моей дочери и обо мне, я испытываю глубокое чувство благодарности. Последние несколько лет она делала мою жизнь управляемой. И только в последние несколько дней, когда Глеб снова ворвался в мою жизнь, все, чего я, как мне казалось, хотела, перевернулось с ног на голову.
С одной стороны, Глеб настаивает на том, чтобы я вернулась в Нью-Йорк вместе с ним. И хотя мысль о том, чтобы позволить ему уехать, уничтожает меня, я не могу поверить, что будущее, которое он мне нарисовал, когда-нибудь станет реальностью.
С другой стороны, мне не нравится, что я привлекла внимание кузена моего босса. Это в мгновение ока превратило мое безопасное пространство во враждебную среду. Это воскресило призраки из моего прошлого, которые я считала давно похороненными. Такое ощущение, что стены смыкаются, а мой мир снова диктуется желаниями мужчин. И знакомое чувство клаустрофобии заставляет мое сердце колотиться.
— Конечно, мы можем накрасить ногти! — Говорю я, вставляя в свой тон веселые нотки и улыбаясь Габби. — Мы устроим девичий день. Это звучит очень весело.
Габби улыбается мне, ее щеки полны блинов, и я понимаю, что приняла правильное решение. Как бы больно мне ни было, я должна пропустить встречу с Глебом. Потому что я не уверена, что смогу продолжать говорить ему нет. С такими гадами, как Винни, я справлюсь, и лучше отбиваться от его подлых ухаживаний, чем снова столкнуться с Глебом.
Я умею быть сильной, когда дело касается большинства мужчин.
Но не с Глебом.
Он — моя слабость.
Мой криптонит.
И если я ослаблю бдительность хотя бы на мгновение, то потеряю способность сопротивляться.
26
ГЛЕБ
Я зарычал от досады, когда часы на моем телефоне переключились на полдень. Я уже несколько часов назад знал, что она не придет, но, поскольку мы не назначили время, я не терял надежды до тех пор, пока здравый смысл и интуиция не подсказали мне, что Мэл снова меня отшила.
— Отпусти ее, чувак. Если она не пришла, значит, не хочет. — Сообщение Саши, сыплет соль на рану.
Сегодня утром я дважды откладывал разговор с братом, уверяя его, что мы отправимся в путь, как только я поговорю с Мэл. Возможно, мне следовало прислушаться к нему с самого начала. Но тогда почему я не могу заставить это чувство исчезнуть? Это чувство предчувствия, темное облако, надвигающееся на горизонт, которое говорит мне, что если я уеду сейчас, без нее, то Мэл будет страдать из-за этого.