Извращенная принцесса

Торн Айви

Умно.

Официантка открывает дверь в третью комнату и жестом приглашает меня внутрь.

— Хотите выпить? — Предлагает она.

— Нет, все в порядке. Спасибо.

Кивнув, она выскользнула из комнаты, закрыв за собой дверь.

В ее отсутствие я осматриваю помещение. Здесь довольно роскошно, есть несколько кресел, где я мог бы посидеть, все мягкие и обиты мягкой кожей кремового цвета. Все поверхности выглядят нетронутыми, как будто кто-то тщательно убирает комнату между приемами. Наверное, это хорошо. Одному Богу известно, что происходит

в этом помещении.

Но больше всего в комнате бросается в глаза стеклянное окно, которое тянется по всей стене, к которому повернуты кресла. С другой стороны находится вторая, меньшая по размеру комната. А в центре — стеклянный шкаф, достаточно большой, чтобы вместить человеческое тело.

Судя по освещению, он предназначен для демонстрации чего-то — танцовщицы.

У меня пересыхает во рту, когда я вдруг понимаю, что это на самом деле. Чем это должно быть для Мэл.

Клеткой.

Дверь шоу-рума открывается, и в нее входит Мэл. Одетая в самое облегающее нижнее белье, которое я когда-либо видел.

27

МЭЛ

Я вхожу в стеклянную клетку третьего выставочного зала, и мое сердце замирает, когда пронзительные зеленые глаза находят меня. В одно мгновение я чувствую себя ужасно обнаженной, каждый сантиметр моей обнаженной плоти горит от ужаса.

— Глеб, — вздыхаю я, и мой желудок болезненно сжимается.

Он подходит к стеклу, разделяющему нас, не реагируя на включенную тихую музыку и бесстрастно смотрит на меня, но война эмоций в его глазах заставляет мое сердце биться.

— Что ты здесь делаешь? Ты должен уйти, — шиплю я, прижимая ладони к стеклу, так как внезапно чувствую себя совершенно беспомощной, запертой в своей клетке и неспособной защитить его.

— Почему ты не пришла ко мне утром? — Спрашивает он, отмахиваясь от моих слов, словно они его ничуть не касаются.

— Пожалуйста, Глеб. Они убьют тебя, если кто-нибудь тебя узнает. — Паника душит мое горло, но моя клаустрофобия отходит на второй план по сравнению со страхом за его безопасность. Я слышала, на что способны люди Когана Келли, и не смогла бы жить в ладу с собой, если бы они сделали это с Глебом. — Пожалуйста, уходи.

— Нет, пока ты не ответишь на мои вопросы, — рычит он, его глаза сверкают сталью.

Мой желудок вздрагивает от скрытого гнева. Я знала, что он разозлится на меня. Я надеялась, что он разозлится настолько, что уедет из города без меня. Но теперь он здесь, рискует жизнью, чтобы получить ответы, которые я не могу ему дать.

— Пожалуйста, Глеб, — шепчу я, бросая взгляд на дверь его комнаты, как будто кто-то может ворваться туда в любой момент. Они тщательно следят за этими комнатами, чтобы обеспечить нашу безопасность. Кто-нибудь обязательно его узнает.

— Почему, Мэл? — Он подходит к стеклу так, что наши лица оказываются

в нескольких сантиметрах друг от друга. Его голос глубок и спокоен, он призывает меня довериться ему, хотя в его зеленых глазах плещется невысказанная боль.

— Если я скажу тебе, ты уйдешь? — Спрашиваю я, отчаянно желая видеть его в безопасности.

— Как только ты ответишь на мои вопросы, — подтверждает он.

Облизывая пересохшие от боли губы, я набираюсь храбрости и киваю. Мне предстоит рассказать ему столько тяжелых истин. Я не уверена, что смогу, но, если это спасет ему жизнь, я должна попытаться.

— Я не встретилась с тобой, потому не была уверена, что скажу тебе нет, — бормочу я.

— "Нет" означающие, что ты не поедешь со мной в Нью-Йорк? — Настаивает он.

Я киваю, слезы застилают глаза, и я смотрю на свои ноги, прижимаясь лбом к прохладному стеклу, борясь с желанием заплакать.

— Почему бы и нет? — Хрипит он, в его безупречном голосе проскальзывают нотки эмоций.

Это заставляет меня поднять глаза, и боль и растерянность в его уверенном взгляде разрывают мне сердце.

— Потому что я боюсь оказаться под контролем мужчины. Это случалось слишком много раз — даже с тобой.

Глеб открывает рот, чтобы возразить, но тут же закрывает его, молча призывая меня продолжать.

— Именно поэтому я и сбежала. После того как ты сказал мне, что я не могу работать моделью, что у меня есть два варианта: остаться в доме с девочками или переехать обратно к Петру и Сильвии. — Я качаю головой, борясь с чувством удушья, которое подступает к горлу. — В моем сознании это был вовсе не выбор. Я не могла оставаться в этом доме. И я не хотела оставаться там и узнавать, кем ты можешь стать. Я не хотела смотреть, как ты превращаешься в одного из тех мужчин, которым я ошибочно доверяла в прошлом.

Глеб тяжело сглатывает, его глаза закрываются, заслоняя от меня единственное окно, через которое я могу наблюдать за его эмоциями. Сердце бешено колотится, и я прислоняюсь к стеклу, дыхание туманится о него, и я прошу его не отгораживаться от меня.

Он кивает, как будто услышал мои мысли. Но вместо того, чтобы открыть мне глаза, он поворачивается и идет через открытое пространство позади себя. Уходит от меня. Это как кинжал в сердце. И хотя я знаю, что ему нужно уйти, мне требуется вся моя выдержка, чтобы не позвать его обратно.

Он доходит до двери, но вместо того, чтобы выйти, разворачивается обратно. Его глаза хищны, а угловатые черты лица напоминают пантеру, когда он бесшумно ступает по полу. И хотя я знаю, что нас разделяет пуленепробиваемое стекло, мое сердце все равно нервно вздрагивает, запуская мой инстинкт бегства.

Глеб снова останавливается перед стеклом, и его глаза становятся пытливыми.

— Я сотни раз мысленно возвращался к тому дню. Я понял, что облажался почти сразу, как только сказал это, уже к тому моменту, как вышел за дверь. Мне следовало повернуться и закончить разговор прямо там и тогда. Я просто подумал…