Изъян в сказке: бродяжка
Шрифт:
— Кто они?
Рей пожал плечами:
— Завоеватель Остеррада и его жена, наверное — кому бы ещё ставить здесь памятник?
— Остеррад завоевал Эйрих Первый, я помню, — почти с гордостью заявила Мэгг, а Рей фыркнул и щёлкнул её по носу:
— Плохо помнишь, иначе знала бы, что король потерпел поражение и отступил, а Остеррад завоевал королевский брат, милорд Дойл. Правда… — Рей оглянулся на оставшуюся позади статую, — я читал, что он был не рыцарем, а горбуном и чародеем, так что, может, это и не он вовсе.
— А жена причём здесь? — спросила Мэгг насмешливо:
— Для красоты, — твёрдо ответил он и ворчливо добавил: — Смотри-ка лучше под ноги.
Чтобы не травить душу и не цепляться взглядом за пёстрые прилавки, Мэгг послушалась его совета, и вскоре они выбрались из Харроу на Остеррийский тракт. Пыльная, крепкая дорога расстелилась перед ними, и они зашагали по ней так свободно, словно и не сидели два года на одном месте. Мимо то и дело проезжали кареты и повозки, но пока идти было легко, так что они, не сговариваясь, не попытались набиться кому-нибудь в попутчики.
Когда солнце поднялось высоко, Рей объявил привал, и они свернули с тракта. Почти сразу же за придорожными кустами обнаружилась тихая полянка, и Рей довольно развалился посреди неё, подставляя лицо горячим лучам. Мэгг завистливо вздохнула и расположилась под деревом, в ветвях которого посвистывали клекотуны.
— Мы придём как раз к большому празднику Дня окончания года, — сказал Рей, не меняя позы, — и к представлению молодых аристократов и аристократок. Ты не привлечёшь к себе лишнего внимания, потому что будешь одним из многих новичков. А твоя красота поможет тебе найти прекрасного мужа.
— Он узнает, что я нищая бродяжка, — сказала Мэгг тихо, — и возненавидит меня.
Рей рассмеялся, словно она рассказала замечательную шутку:
— Он будет любить тебя. Узнав правду, может, немного рассердится — не более того. А потом ты расскажешь ему о своих родителях и о том, как у тебя отняли состояние, и он всё поймёт.
Рей перекатился на живот, сложил руки под подбородком и пристально посмотрел на Мэгг.
— Видишь ли, — произнес он, — когда мужчина любит женщину, действительно любит, он способен простить ей очень многое.
Внимательный взгляд и проникновенный тон Рея почему-то задели Мэгг за живое — наверное, потому что было неприятно думать о том, что он мог так сильно любить другую женщину. Это была глупая мысль, поэтому Мэгг заставила себя поинтересоваться:
— Ты любил так кого-нибудь?
Рей покачал головой, но без грусти.
— Не случилось.
Он всегда казался Мэгг взрослым и умным, но сейчас, считая года, она понимала, что Рею было не больше двадцати, когда он начал заботиться о ней. То есть он был всего на три года старше неё нынешней — неудивительно, что он не успел встретить свою «леди Майлу» из песни, а если и успел, то слишком ненадолго.
— Поднимайся, — между тем велел Рей и сам встал на ноги.
Мэгг с любопытством подчинилась, не понимая, чего он хочет. Рей же, отодвинув цитру подальше от центра поляны, вдруг сделал изящный низкий поклон и протянул ей руку.
— Что?
— Леди, — проговорил Рей вкрадчиво, — позвольте пригласить
— У нас нет музыки, — Мэгг неожиданно для себя застеснялась танцевать с Реем на пустой поляне, у неё отчётливо загорелись щёки. К счастью, поэт ничего не заметил, а ещё настойчивее протянул руку и поторопил:
— Я спою. Давай.
Мэгг послушно сделала низкий и глубокий реверанс и, коснувшись пальцами воображаемой пышной юбки, подала Рею руку. Он неторопливо мелодично засвистел и сделал первый шаг вперёд, задавая темп и рисунок. Вперёд, поворот, поклон, снова шаг, обход — не было больше ни поляны, ни пыльной одежды. Вокруг во всём великолепии сияла бальная зала, под потолком которой горела тысяча свечей, под ногами был натёртый до скрипа деревянный паркет, в огромных окнах блестели крупные волшебные звёзды, и музыка была настоящая, не тихий свист: ласково рассказывала свою историю виола, ей вторил внимательный клавикорд. Рей — в придворном костюме знатного лорда, с забранными назад и украшенными узким обручем волосами, вёл её, в пышном платье, в лучшем танце на свете. И в его глазах горела та самая любовь, о которой он говорил ей — недавно или давно? — спутать было невозможно.
Свист Рея оборвался, и наваждение рассеялось. Снова была поляна, дорожные костюмы. Рей нарочито закряхтел и сделал вид, что разминает поясницу.
— Старею, похоже, — сообщил он, без труда, впрочем, подхватывая свою цитру и устраиваясь с ней у дерева.
— Вот ещё, — отозвалась Мэгг, — ты меня замучил своим танцем и даже не запыхался.
На самом деле, она бы потанцевала ещё — её сердце стучало быстро-быстро не то от волнения, не то от самого танца. И, садясь к дереву на противоположном конце поляны, она без сомнений сказала сама себе: «Я влюбилась в Рея». Судя по тому, как на эту мысль отозвалось её сердце, она не ошиблась — чувство было похоже на то, что испытывали герои и героини Реевых баллад и сказок.
Очень захотелось крикнуть: «Рей, я тебя люблю!», — но она не сделала этого, только громко засмеялась, радуясь тому чувству, которое переполняло её сердце.
На её смех Рей ответил переливами струн.
Ещё немного посидев, переждав жару и выпив по нескольку глотков воды, подкрашенной каплей вина, они снова двинулись в путь. В какой-то момент Рей окликнул седоков небогатой телеги, и вскоре Мэгги уже сидела, свесив ноги, на самом краю рядом со щупленькой молчаливой девчонкой, а Рей вместе с хозяином телеги и его сыном пел песни и хохотал.
На ночь телега останавливаться не планировала, так что, едва стемнело, Рей и Мэгг снова спрыгнули на дорогу и быстро, не привлекая к себе внимания, скрылись в негустом лесу. Костёр решили не разводить: лето и без того было тёплым, а еду в Харроу они взяли готовую, так что Мэгг нужно было только приготовить какое-нибудь подобие постели. Когда Рей отошёл отлить в кусты, она внимательно осмотрела мешок, единственный на двоих плащ, свою куртку — и решила, что спать они будут рядом, укрываясь плащом и подложив куртку на землю.