Изяслав
Шрифт:
— О! Как он красив, — шептала она про себя, — и как сильно я его люблю!
Болеслав только что возвратился с объезда обоза, расположенного на холмах за Красным двором. Ещё отроки не успели отвести лошадей в конюшню, как привратник доложил, что какой-то старик желает видеть короля. Болеслав приказал привести его и, остановившись посередине двора, в ожидании смотрел в сторону ворот.
Это был Добрыня. Король узнал его. Он помнил, что говорил ему недавно этот колдун, но, владея собой, он только улыбнулся ему.
— Ты
— Мне нужно было поспешить к тебе, милостивый король… и я прибёг…
— Спасибо… ты уж очень любезен, — отвечал король и, сделав знак отроку, приказал принести ковш мёду.
Оба вошли под навес рундука. Болеслав шёл впереди, за ним следовал Добрыня, а за ним — свита короля, отроки и слуги.
Присутствовавшие с любопытством смотрели на Добрыню, прислушиваясь к каждому его слову. Поляки знали, что Добрыня колдун и что на матушке-Руси происходит много любопытных вещей. Неудивительно, что все были заинтересованы этой личностью.
В свою очередь и Добрыня оглядывал поляков с любопытством.
— Господи! Сколько богатства, сколько славы! — воскликнул он, качая головой. — А между тем я хорошо знаю, милостивый король, что ты несчастлив.
Болеслав улыбнулся.
— Посмотри на меня хорошенько, — отозвался король, — может, ты скажешь мне что-нибудь и повеселее?
Добрыня внимательно посмотрел на короля.
— Нужно ли, милостивый король, знать всем вокруг то, что я хочу тебе сказать? — спросил он. — Удали слуг и дружину: им не надо знать всего.
Большая часть слуг и свиты действительно удалилась, остались только Болеслав и его приближенные.
Добрыня притворился задумчивым, затем поднял глаза и, остановив их на короле, долго и внимательно всматривался в его лицо.
— Ах, милостивый король, не много мне остаётся тебе сказать, да и то, думаю, не лучше ли помолчать…
Болеслав нахмурил брови.
— Говори, — решительно потребовал он, — ты ведь обещал сказать мне всю правду.
Решительный и строгий тон короля не понравился Добрыне, но он покорился.
— Раз уж приказываешь, я должен исполнить… на то твоя воля.
Люда, заметив, что король пошёл на рундук, спустилась поприветствовать его, но, увидев Добрыню, остановилась у окна королевской гридницы, обращённой окнами на рундук, и прислушалась к их разговору.
— Ты по собственной воле, — продолжал Добрыня, — отдал своё счастье в нечестивые руки, и эти руки не пожалеют тебя… Именно в них всё твоё счастье, а то и вся жизнь.
Болеслав слушал с видимым неудовольствием.
— Говори яснее… я шуток не люблю, говори правду и покажи того, кто, как ты говоришь, держит моё счастье и жизнь в своих руках, или я подумаю, что ты лжёшь.
Добрыня не ожидал такого оборота.
— Милостивый король! Твоё счастье в её руках. Это колдунья.
Глаза всех обратились к окну. Люда, услыхав эти слова, сделалась белее полотна. Глаза её заискрились гневом, но она, поняв, кто её обвиняет, ни слова не ответила в свою защиту.
— Не мудрено, что голод на Руси, — прибавил колдун. — Ведь она весь урожай скрывает в себе. Прикажи ей распороть кожу под сердцем, и ты увидишь, что оно переполнено рожью и пшеницей.
Настало глухое молчание. Болеслав сидел, опустив голову, а Добрыня придумывал, что ещё сказать.
— Эта блудница опутала тебя своими чарами, да и тебя ли только одного!
Эти слова задели Люду за живое. Она вышла на рундук и встала между королём и Добрыней. Её лицо было бледно и дышало гневом и оскорблённым достоинством, на глазах блестели слёзы.
— Послушай, Добрыня! — ласково отозвалась она, сдерживая гнев и слёзы. — Так ли следует благодарить дочь старого воеводы за хлеб, который ты у него едал? Чем я провинилась перед тобой, за что ты так жестоко оскорбляешь меня? Я люблю его, — она кивнула на короля, — это правда. Неужели ты за это осмеливаешься оскорблять меня? Зачем говоришь, что весь урожай я держу под своим сердцем? Разве я не дитя того народа, который почти умирает с голоду?.. Могу ли я сделать это? Нет, ты не угадал, Добрыня, в моём сердце не зерна ржи и пшеницы, которые, как ты говоришь, я прячу от людей, а чистая любовь к нему.
Взволнованная и вся в слезах, она упала на колени перед королём.
— Милостивый король! — воскликнула она. — Я отдалась тебе потому, что ты приголубил меня и смиловался надо мною… в печальный для меня час. Вскрой же моё сердце и убедись, есть ли там что-нибудь другое, кроме любви к тебе, и бойся этого колдуна. Верно, он очень зол на тебя, если осмелился оклеветать меня в твоих глазах.
Болеслав поднял расплакавшуюся Люду.
— Успокойся, дитя моё!
Он наклонился и сказал ей потихоньку несколько слов; сенные девушки помогли ей встать и отвели в светлицу.
Как только Люда ушла, король обратился к Добрыне:
— Скажи мне, пожалуйста, Добрыня, вернётся ли ко мне моё счастье, если я отошлю домой эту девушку.
Добрыня с недоверием посмотрел на короля, он боялся попасть впросак.
— Конечно, конечно, милостивый король! Дома ожидает тебя слава.
Болеслав сомнительно покачал головой.
— Но это не то, что я хотел спросить… Скажи мне, Добрынюшка, что меня ожидает, если я не отпущу от себя эту девушку?
— Сказать правду?