Изяслав
Шрифт:
– Есть такие воины. Прикажешь - сделают. А и ты после не забудешь их.
Ярославич понимал: сын имеет в виду Жариславичей. Но он не возразил Святополку. Ибо кто возьмёт на себя такое чёрное дело, как не Жариславичи? Кто поддержит князя-клятвопреступника, как не они?
Князь опять нахмурился и спросил:
– Знаешь ли, как тяжко осудят меня люди?
Святополк глянул на отца ясными глазами:
– Мудрые говорят: "Победителя не судят!"
9
Изяслав-отрок возвращался вместе с дружиной из полоцкой земли.
Как не помочь в беде, которая и тебя может ожидать за первым поворотом дороги?
Отрок огляделся. Леса на окоёме [92] ... Снега... Воины с обветренными лицами. Верникрай мечется на колымаге.
92
Окоем - горизонт.
10
Всеслав Брячиславич с небольшой дружиной переправлялся через Днепр вблизи Смоленска. Он сидел на корме лодьи и глядел затуманенными глазами на воду. Кто знает, доведётся ли вернуться живым от дяди? Он вспомнил, как по спине прошёл холодок, когда посол сказал: "Великий князь киевский Изяслав Ярославич кличе в гости сыновца, князя полоцкого Всеслава Брячиславича, призывае на думу родовичей, на яденье весёлое, на пир. Великий князь киевский отпустил тебе все обиды и поношения и с тобой мира желает. И просит, дабы и ты оставил обиды свои и злые умыслы. С раскрытой душой к нему, княже, прииди".
Всеслав ничего не ответил послам Ярославича, созвал думу из немногих верных своих. На думе говорилось разное. Спор решил боярин Стефан:
– Истребуй с Ярославича крестное целование и клятву на мече, что не причинит тебе зла, - говорил Стефан.
– А там и поезжай.
Если бы знал Всеслав, что, говоря это, Стефан думал: "Хорошо бы князю Изяславу сломать клятву. Тогда даже печерские монахи отвернутся от него, и папа сможет сказать: потому и не принял он католичества, что погряз в безбожии, клятвопреступник! А Всеслав, обезглавленный или заключённый в поруб, стал бы мучеником. Его имя освятилось бы. И взяв это священное имя на хоругвь, по костям павших папа пришёл бы на Русь".
Но Всеслав не разгадал замысла Стефана, хоть и настораживал его этот боярин. Стефан явился в Полоцк из земли ляхов, но Брячиславич мог присягнуть, что боярин не поляк. Стефан говорил, что служил лишь франкскому и польскому королям, но Всеслав подозревал, что у боярина совсем другой повелитель. Стефан утверждал, что связан с Римом лишь как ревностный католик, но всё говорило о том, что он выполняет важные поручения папы. Это последнее обстоятельство и заставляло Всеслава относиться к боярину с особым уважением, чутко прислушиваться к его словам и всегда быть настороже.
Не поостерёгся на этот раз. Лодья несёт Всеслава всё ближе к человеку, который его боится и ненавидит.
Бояре Ярославича встретили полоцкого князя с почётом. Прямо под его ноги на берег бросили и вмиг разостлали длинный ковёр. По нему навстречу гостю пошёл Ярославич. Они обнялись на виду у бояр и троекратно облобызались. Бояре грянули: "Слава!" Звенели гусли, пели свирели.
А Изяслав-отрок, глядя на целующихся
Облобызавшись, князья направились к шатру. У самого входа Всеслав остановился в нерешительности. Увидя это, Ярославич выхватил меч и осенил им себя, словно крестом:
– Да оборотит Господь сей меч против меня, если содею тебе лихо! сказал он.
Произнося эти слова, Ярославич дрожал от страха. Что он говорит? Что делает? Вот решающий миг, черта, которую надо преступить! Сейчас он для всех окружающих - правдивый, богобоязненный, а перешагнёт черту - станет клятвопреступником.
Муки нерешительности были нестерпимыми. Чтобы они поскорее закончились, князь Изяслав, опережая своего дружинника, сам отдёрнул золочёный полог, закрывавший вход в шатёр. И как только Всеслав туда вошёл, чьи-то руки сдавили ему шею, закрыли рот. Его глаза налились кровью. Он отыскивал взглядом Ярославича. Но тот, не в силах вынести зрелища, выбежал из шатра, сел на коня и ускакал.
Связав князя по рукам и ногам, Жариславичи отошли от него и о чём-то заговорили между собой.
Всеслав попытался двинуть руками, но верёвки крепко держали его, врезаясь в тело. К полоцкому князю подошёл младший из Жариславичей, Ярволод, ослабил путы, заговорщицки подмигнул. Всеслав ответил ему благодарным взглядом.
Жариславичи ликовали. Теперь-то князь Изяслав будет вынужден приблизить их к себе. Но на всякий случай надо ладить и с побеждённым. Неизвестно, что будет завтра. Но что бы ни было, кто бы ни победил, Жариславичи разделят с победителями добычу и останутся в выигрыше.
11
Красный праздничный звон плывёт над Киевом. Огромными ступенями возносится к небу гранитно-мраморная церковь Пречистой Богородицы, прозванная Десятинной. Слышится нежное протяжное пение. Христиане празднуют победу князя Изяслава над полоцким злодеем.
Церковь набита битком. Каждому хочется посмотреть богослужение, совершаемое самим архиереем. Архиерей одет в раззолоченный саккос [93] с короткими рукавами. Поверх саккоса через плечо перекинут длинный широкий плат, украшенный крестами, сложенными из крупных яхонтов. На груди, пониже креста, висит золотая панагия - круглый образок Божьей матери. Главное украшение архиерея - митра. Она сверкает драгоценными камнями, и мирянам кажется, будто служителя окружает ореол святости.
93
Саккос - облачение высшего духовенства особого назначения.
Роскошное облачение гармонирует с великолепием церкви. Пол сложен из разноцветного мрамора и муравленых [94] плит. Стены украшены мозаикой, фресками. А стены алтаря испещрены мусией - мозаикой из четырёхугольных разноцветных стеклянных камешков. Искуснейшие мастера выкладывали мусию четыре года.
Посредине церкви стоят мраморные гробы Владимира Святого и его супруги Анны, а вокруг них навалены сосуды, одежды, шкатулки, чаши, свезённые из разных концов земли.
94
Т. е. покрытых глазурью.