Изыди, Гоголь!
Шрифт:
Но на деле для колдовства моим стражницам приходится призывать гримуары в эту реальность да еще и рисовать печати.
Это говорит о малых знаниях и опыте. К примеру, моему гримуару для чаротворства совсем не обязательно все время быть у меня под рукой.
Я поднимаю ладонь. Пальцы для точности складываются в ручную печать, и вместе с этим небо над головами спорящих ведьм затягивают тучи. В них едва ли можно разглядеть фигуру ворона.
Я поджимаю губы. Похоже, еще не до конца оправился после заточения в Древе
– - …Кроули? Ты меня вообще слышишь?
Я скашиваю глаза на Мару. Кажется, Бледная Богиня только сейчас замечает, что мы не одни.
Мара задирает голову и при виде стайки летучих ведьм хмурится.
Одно движение бровей Богини Смерти и Тьмы вызывает магическое давление такой силы, что спорящие колдуньи просто цепенеют. Их глаза расширяются от ужаса, лица бледнеют, магические печати одна за другой рассыпаются и гаснут.
Старшая стражница через силу что-то бормочет. Кажется, она додумалась спросить у Мары, кто она такая.
Холодный тон Мары вызывает мурашки даже у меня:
– - Твоя богиня.
Потеряв к ведьмам всякий интерес, Мара поворачивается ко мне и взмахивает рукой.
Ей, как и мне, нет нужды призывать гримуар.
Семь стражниц, которых, по идее Ковена, должно было хватить, чтобы задержать меня и дать Совету время умыть руки, одна за другой обращаются в прах.
Рассыпаются их гримуары, следом тела. Ветер подхватывает прах и развеивает останки по ночному небу. Потеряв магическую поддержку, метлы дождем осыпаются на пещеру.
Богиня Смерти, будто нас и не прерывали, спрашивает:
– - Что значат твои слова?
Мне приходится постараться, чтобы вспомнить, о чем это она.
Я делаю неопределенный жест рукой и говорю:
– - Моя дорогая, если девять веков жизни чему меня и научили, так это тому, что за все приходится платить.
Бездонные глаза Мары недобро сощуриваются.
– - Жаль, что девять веков жизни не научили тебя не фамильярничать, -- говорит богиня.
Мой нос вдруг улавливает аромат гнили. Принюхиваюсь и понимаю: это моя тушка разлагается под хмурым взглядом Богини Смерти.
Я развожу руками и нагло улыбаюсь:
– - Ох, прошу прощения! Я бы поклонился, если бы не хребет и яйца...
Ожившие тени взрываются чернильными всплесками, хватают меня за руки, шею и силой ставят на колени перед своей госпожой.
Точеный подбородок Мары взлетает вверх, темные губы растягиваются в ухмылке.
– - Что же ты сразу не сказал?
– - говорит она.
– - Я без труда могу избавить тебя от этих проблем.
Холодные руки теней ложатся на мою спину и мошонку. Я невинно улыбаюсь:
– - Мы уже перешли к ласкам? Пожалуйста, будь понеж...
Слова тонут в моей глотке, когда из нее вырывается
Для бессмертного, вроде меня, пытки не так уж и опасны. Вырванный хребет или тестикулы вырастут заново. Но боль... ее видов столько, что и за девять веков не привыкнешь.
В какой-то момент мне даже хочется плюнуть на все, призвать гримуар и раскрыть домен, чтобы поставить стерву на место. Но здравый смысл берет верх: пока Мара не призовет свой гримуар, все мои потуги будут тщетны.
Прикусив язык до крови, я верчу головой:
– - Ладно-ладно, уела! Чего ты хочешь?
Она может хотеть только одного. И я знаю что, ведь это часть моего Плана...
На лице богини расцветает победная улыбка. Едва заметный жест рукой -- и тени отпускают меня, а мой гримуар тут же избавляет от боли.
Пока я пытаюсь отдышаться, Мара присаживается напротив. Ее нежный голос ласкает уши. Она говорит:
– - Я хочу лишь одного, Кроули. Помощи в благодарность за твою свободу.
Наконец-то. Осталось совсем немного...
Она говорит:
– - Мои дочери пропали, Кроули. Я хочу, чтобы ты нашел и вернул их мне.
Я отворачиваюсь, чтобы скрыть непрошенную улыбку. Все идет ровно по плану...
Возвращаясь к своей роли, я обреченно вздыхаю:
– - Разумеется, я... погоди, что?
До меня внезапно доходят предыдущие слова богини. Но что, если за девять веков у меня все-таки появились проблемы со слухом?
Я уточняю:
– - Твои дочери пропали? Все... тринадцать?
Черные бездны на месте глаз Богини Смерти прищуриваются. Ее тон меняется:
– - Ты много знаешь о моей семье, Кроули...
Я надеваю невинную улыбку:
– - Мать -- Богиня Смерти и Тьмы, отец -- Кощей Бессмертный, а тринадцать дочерей -- воплощенные страхи людские. Смертные любят сказки, ага.
Мара смотрит неотрывно. Мою душу снова начинает засасывать в бездну, но на этот раз эта дура вопит и молит спасти ее. Кажется, еще чуть-чуть и богиня прочитает мои мысли, узнает, как я водил ее за нос и тогда меня ждет участь моих надзирательниц или того хуже...
Пара оплеух приводят мою душу в чувства. Я прячу ее поглубже, укрываю пледом и даю чашечку горячего шоколада, чтобы успокоить истерику.
Прочитать мои мысли у Мары так и не выходит. Потому она просто кивает:
– - Тем лучше. Меньше объяснять, быстрее приступишь к делу.
Признаться, пропажа всех дочерей Богини Смерти и Тьмы не входила в мой план. А что надо делать, когда что-то идет не по плану?
Правильно.
Надо делать ноги.
Я оглядываюсь в поисках выхода. Но, похоже, мои тюремщики его не предусмотрели. Мило.