Изыди, Гоголь!
Шрифт:
– - Понял!
– - кивает Остап и спешит открыть передо мной дверь.
Однако замирает на полпути.
– - Гриш, ты, кажется, что-то говорил про расхитителей могил?
– - возничий стискивает кулаки и шагает к сторожу.
– - Молю, не губите!
– - вопит тот и падает ко мне в ноги.
– - Клянусь, не знал, кого они раскапывать собираются! Знал бы -- костьми бы лег, но не дал!
Остапа это не убеждает. Он хватает сторожа за шкирку, но останавливаю я его только, когда
Я говорю:
– - Будет тебе, Остапка, не видишь, человек раскаивается? Отпусти.
Помедлив, возничий повинуется. Сторож принимается благодарить меня и биться челом о пол.
Я приседаю рядом. Спрашиваю, и он называется Никифором.
– - Костьми, говоришь, ляжешь, Никифор?
Помедлив, сторож кивает. На мое лицо выползает зловещая улыбка, от которой Никифор бледнеет.
– - Так тому и быть, -- говорю я.
– - Закопаешь мою могилу обратно и будешь сторожить, днем и ночью. Я оставил в ней одну вещь и не хотел бы, чтобы с ней что-нибудь случилось. А если все-таки случится, то ты останешься на погосте навечно в виде призрака сторожить уже свою могилу. Договор?
Покосившись на хмурого Остапа, сторож кивает:
– - Д-договор.
Печать гримуара на моей груди слегка нагревается. Никифор издает жуткий вопль и хватается за ладонь, на тыльной стороне проявляется клеймо должника.
Сторож поднимает круглые от ужаса глаза: до него дошло, на что он подписался. Договор заключен, и не выполнить его нельзя. Гримуар убьет нарушителя.
Благо, мне телесная смерть не страшна. Исполненные договоры увеличивают магическую силу, а когда их нарушение не грозит тебе настоящей смертью, ты перестаешь оглядываться на их количество. Это одна из причин, по которой я стал сильнейшим чернокнижником.
Правда, пока договор не исполнен, он, наоборот, забирает частичку твоей силы. Что на Первом магическом уровне весьма ощутимо.
Про договор с Марой я и вспоминать не хочу. Если бы не гримуар Ворона в ее когтистых лапах, я бы в сложившейся ситуации и пальцем о палец ради ее дочурок не ударил.
Похлопав своего нового должника по плечу, я подхожу к побледневшему Остапу. По моей просьбе он достает из кармана деньги и бросает Никифору.
– - Это чтобы костьми ложилось охотнее, -- поясняю я.
Сторож хлопает глазками, а затем, забыв о недавней боли, сметает деньги с пола и провожает нас поклонами:
– - Спасибо, Вашбродие! Мимо вашей могилки и мышь не пробежит, и червяк не проползет!
– - Кстати, посади вокруг нее терновник с крапивой, -- наказываю я.
– - Так, на всякий случай.
– - Все сделаю, в лучшем виде сделаю, Вашбродие!
Покинув сторожку, мы с Остапом подходим к его "ласточке". На передней части, капоте, как подсказывает память тела, выгравировано "Москвич".
Я с интересом оглядываю черную четырехместную железную
В своем мире я слышал, что механические самоходные повозки только начали разрабатывать. Я не вижу в них смысла, но для смертной моли, не владеющей заклинаниями перемещения, они, вероятно, и вправду могут сэкономить пару-тройку лет жизни.
Остап открывает для меня дверь, я забираюсь внутрь, и вскоре мы трогаемся. Ворота погоста остаются далеко позади.
Признаться, штанишки после святой воды поменять не мешало бы. Я ведь почти поверил, что это какой-то святой артефакт, какими фанатики Ордена с переменным успехом гоняли чернокнижников и меня в том числе.
Но, видимо, либо святые артефакты в этом мире не очень-то и святые, либо, что более вероятно, невосприимчивость к ним -- это еще одна особенность Божественного гримуара.
Остап что-то спрашивает, но мои мысли поглощает одна стервозная богиня, а в руке появляется ее гримуар.
Один из.
Я полагал, что ее сила заключена в одном Божественном гримуаре Смерти. Но их оказалось два. И получил я, разумеется, не тот, что мне нужен для моего Плана.
А, может, и тот.
Это еще одна проблема.
Не скажу, что я такой уж параноик. Но похоже на то, что свои воспоминания насчет некоего "плана" я для пущей сохранности догадался перенести в свой гримуар Ворона.
Загвоздка в том, что Мара отобрала его, и теперь я понятия не имею, зачем я истребил целую расу разумных, зачем позволил заключить себя в Древо Смерти, почему был уверен, что меня навестит сама Богиня Смерти и Тьмы и, главное, на кой мне сдался ее гримуар?
Поэтому я и считаю, что мой "план" провалился, каким бы он ни был.
Возможно, было бы чуть проще, если бы я еще знал главное Таинство собственной книги заклинаний -- особую пассивную способность.
В случае с гримуаром Ворона это отнюдь не бессмертие, как казалось всем колдунам и ведьмам Ковена. Немудрено, потому как Проклятых гримуаров в мире было всего два, включая мой, и Таинство того другого было как раз Бессмертие. Но свойство моего гримуара Ворона таково, что когда ты лишаешься его, то забываешь это самое Таинство.
Это не раз может выручить в случаях, когда твое тело подвергают пыткам. Ты просто разрываешь связь с гримуаром, и лишаешь врагов возможности выведать твои слабости. Но сейчас это обернулось против меня самого.
Я в незнакомом мире, без привычной силы и знаний, понятия не имею, зачем я сюда рвался и что с этим теперь делать.
Из моей груди вырывается обреченный стон. В памяти всплывает гравировка на надгробии:
Semper in excremento, sole profundum qui variat