JaaDoo
Шрифт:
В проём двери набилась толпа прибежавших следователей, оперов, сотрудников отдела в форме и по гражданке. Теперь все заглядывали друг другу за голову, вставая на носочки и вытягивая шею, пытались увидеть, что там произошло.
– Ты чего? Ты чё сделал? Ты как? Ты, сука! – завизжал тонким фальцетом на блондина бледный опер, тот, что помоложе. – Чё ты лыбишься?
– Спокойно, спокойно! – обхватил его руками сзади второй. – Сейчас сюда всё начальство слетится! – и, обернувшись к дверям: – Звоните в скорую! Чего стоите?
– Я здесь ни при чём, – зашептал молодой, – я здесь ни при чём, – пробормотал уже громче. Казалось, он сейчас
– Я здесь ни при чём! – передразнил второй высоким фальцетом. – Я тоже ни при чём. – И снова, обернувшись к толпе: – Звоните в скорую! Быстрее!
– Позвонили уже, – раздалось из коридора.
Приехала реанимация, но врачу осталось лишь развести руками в знак своего бессилия.
Начали подтягиваться высокие чины, следователи-важняки, эксперты. Кто-то заорал:
– Откуда тут журналисты взялись?
Вокруг отдела пространство заполнили автомобили с мигалками. У некоторых спецмашин с надписью «Милиция» белыми буквами на синей полосе вдоль борта проблесковые маячки так и продолжали работать и собирать новые толпы любопытных.
А блондин всё улыбался, спокойно глядя на суету. Его улыбка длилась ровно столько, сколько на него был устремлён чей-нибудь взгляд. В суматохе следственных действий, начавшихся опросов свидетелей, оперов, пока выносили накрытый простынёю труп (лужа крови так и темнела на полу), положив его на носилки, про блондина как-то забыли – отошёл на второй план. Хотели сначала перевести в камеру, но нужно было ещё попытаться допросить его и по уголовному делу, и как свидетеля самоубийства. Решили – пока пусть сидит в кабинете. Никто сразу не заметил, что в какой-то момент клетка заплёванного «обезьянника» оказалась пуста. Блондин исчез. Навесной замок клетки оставался на месте.
Вы знаете, как правильно пить текилу? Не надо всех этих «куснул», «лизнул», «нюхнул», «закусил». Просто посыпаете дольку лимона солью, надкусываете чуть-чуть, смешивая со слюной, и запиваете текилой образовавшуюся во рту кисло-солёную субстанцию. И не надо никаких закусываний. Всё. Попробуйте! По-моему, я об этом где-то читал. Не помню уже.
Лежу в горячей ванне и пью текилу. Лимона и соли нет, стакана тоже – глотаю прямо из бутылки. Противно. Ну ладно, что-то я увлёкся, а мне необходимо рассказать вам одну историю, пока вода не остыла. Мне надо предупредить вас кое о чём.
А история не такая уж и короткая. Можете верить, можете нет. Как хотите. Но предупреждён – значит вооружён. Можно даже подумать, что это бред сумасшедшего или алкаша. Только всё произошло со мной на самом деле. Слишком сложно поверить. Мне очень хотелось бы проснуться, открыть глаза, и чтобы всё исчезло, стёрлось из памяти. Не жить в постоянном страхе с короткими отрезками ужаса. Ткань привычной жизни рвалась на глазах, сначала медленно, тягуче, а потом раз – и всё разлетелось на мелкие кусочки-лоскутки, которые сшить обратно я уже не смог. Опять увлёкся. Всего год прошёл, а кажется, что это началось так давно. Но стоит мне закрыть глаза, и…
Меня зовут Макс. Сейчас лето 2007 года, и мне 37 лет. Родился я в небольшом сибирском городке на краю мироздания. Воспитывала меня мама. Отец был чёрно-белой фотографией, стоящей на полке в квартире. Его я не знал. Погиб! Мне тогда исполнилось два годика. Когда немного повзрослел, мама призналась мне, что на самом деле он бросил нас и где сейчас, она не знает – так ни разу не дал о
Мама обожала меня. Пока учился в школе, она вывела меня за скобки всех забот, я даже посуду мыть не умел. Какой я её запомнил? Скептичной, вечно занятой, всегда куда-то спешащей, жадной до эмоций и впечатлений, весёлой всему вопреки. Когда она заболела, очень боялась, что я останусь один перед этой страшной жизнью. Так и случилось. Мир рухнул, всё рухнуло, когда дождливым днём, метавшим по мокрому асфальту жёлтые растрёпанные листья, её не стало.
Потом я долгое время старался, учился жить без неё. Никого родных у меня больше не было, на всём белом свете остался один-одинёшенек. Стал замкнутым. Очень тосковал. Выживал… Поступил в институт. Бросил. В середине 90-х торговал разной ерундой, перебивался случайными заработками то тут, то там. Один раз даже украл. Все так жили. Выживали.
Встречался с девушками, но долго не задерживался. Водить их в рестораны не было денег, а в кино тогда никто не ходил. Жениться я не собирался, да и опять же, какая там свадьба и семейная жизнь – себя бы одеть да накормить. Большой какой-то любви, про которую говорят и показывают в фильмах (книг я особо не читал), так и не узнал. Никакая единственная и неповторимая мне не попадалась. Короче, было с кем заснуть иногда, да не с кем было проснуться. Пока не встретил Ирину. Сосед по площадке отмечал день рождения. Гости вышли покурить, а тут я с работы. Уставший, с тяжёлым пакетом в руках. Нёс его перед собой как арбуз. Предложила со смешком подержать, пока я доставал-искал ключи по карманам.
– Спасибо! Он тяжёлый.
Сосед позвал зайти. Я буркнул ещё раз спасибо, но не пошёл. Не было настроения. Устал. А через час раздался звонок в дверь. Посмотрел в глазок – стоит, улыбается. Её звали Ирина.
Мне всегда нравилось это имя. С самого детства. Ира. Ирина. Там, в детстве, так звали мою первую любовь (ненастоящую, конечно). Она была старше меня лет на тридцать, но я почему-то был уверен, что когда вырасту, мы непременно поженимся. И вот встретил другую Ирину. Высокую, худую, с грудным сексуальным голосом, глубоким и лёгким, немного высокомерную. Насмешливую над людьми и поступками. Но добрую! Не знал, что доброта в женщине – это так важно. Заколдовала просто. На пять лет моложе меня. Когда выпивала вино, обязательно курила. Сначала показалась даже какой-то развратной, раскрепощённой слишком. Носила короткие юбки. Какие ноги! Я ревновал. Зря. Оказалась очень верной подругой. Как здорово было просыпаться с ней – прижиматься по утрам под одеялом к её голому тёплому телу. Она улыбалась с закрытыми глазами.
Через год расписались. Вдвоём посидели в каком-то мужичково-кабачковом ресторане, послушали певца с хриплым голосом и были счастливы.
Ира стала мне не только любящей супругой, но и надёжным партнёром во всех моих метаниях-начинаниях. Поддерживала, когда становилось тяжко от всех этих «тут занял, там отдал», «там кинули», «тут не заплатили». Прорывался. Вместе прорывались. Ну, и как там полагается по стандартам жены – отлично готовила и в постели была проституткой. Мы прошли вместе все большие горести и маленькие радости жизни 90-х.