К чему снится Император?
Шрифт:
Папенька отправил меня в путешествие по России для того, чтобы я таким образом готовился к царскому делу. Со страной следовало познакомиться, впрочем, как и России с её будущим правителем.
По всем губерниям заранее были разосланы циркуляры о подготовке к приезду наследника. Предстояла ревизия всех дел. Никто из чиновников не хотел, чтобы разного рода упущения администрации и общая неустроенность могли быть явственно обнаружены.
Повсеместно красились заборы, приводились в порядок фасады, ремонтировались главные дороги городов. Женщины же ждали балов и страстно желали, чтобы наследник обратил на них свой взор. Немыслимые деньги тратились на наряды. Ведь всего лишь в одном танце на балу может решиться вся их жизнь…
Надо сказать, что
Настроение у меня было слегка взволнованное. Отец перед поездкой наказал не горячиться, но и не миндальничать, «дабы почувствовали руку царскую». Меня напрягала предстоящая показуха и парад лицемерия, — ещё в прошлой жизни не любил я это дело, но вариантов изменить ситуацию я пока не видел.
В Новгороде я принял рапорты начальника губернии и губернского предводителя дворянства, присутствовал на молебствии в Софийском соборе. После этого был развод полка, осмотр губернской гимназии, благородного пансиона, военного госпиталя. При въезде в город нас, как всегда, приветствовали представители дворянства и духовенства. Потом были осмотрены артиллерийские роты, монастырь святителя Филиппа, губернская гимназия. Вечером был шумный бал в благородном собрании.
Так шёл день за днём. К дороге я привык, и она мне начала надоедать. Да, Россия огромная, но в ней повсюду нищета. Сколько бы её ни пытались приукрасить или вообще скрыть, — всё это резало глаза и вызывало внутренний протест.
Остановились у какой-то деревеньки. Хотелось кушать, — провиант запаздывал в дороге…Зашёл в ближайшую избу, небольшая свита двинулась за мной. Как переступил порог, — сразу начал кашлять. Стоял тяжёлый воздух, — изба-то курная. Дым здесь выходил не через трубу, а через небольшие окошки. Потолок дома был весь в копоти, а пол был грязный и дырявый. В самой избе стояла икона Николая Чудотворца (увидев её, я вздрогнул, вспомнив свой фокус во время холеры). Вдоль стены стояли лавки, которые явно были также и спальными местами. В углу был большой сундук. Крестьянская семья как раз собиралась обедать.
— Накормишь? — спросил у мужичка, явно ошалевшего от вида господ.
— Как прикажете, — послушно ответил хозяин. — Марфа, тарелку давай.
Тарелка у семьи была всего одна, — для больших праздников. Обычно сами они ели из чугуна поочерёдно ложками.
Тут, правда, Ивана, — хозяина дома, мягко отодвинули. Большой деревянный его стол покрыли белоснежной скатертью, расставили серебряной посуды. Решил попробовать крестьянской еды, — щи оказались вегетарианскими.
— Без мяса, смотрю готовишь?
— Так, нету же мяса, — ответил хозяин.
— Изба тоже плохо крыта. Что не так у вас?
— Урожай не удался, хозяйка недавно померла, недоимки большие — начал объяснять Иван.
Его было попытались придержать в жалобах, но я знаком остановил. Выслушивать пришлось долго, но эта беседа за обедом оказалась для меня очень полезной. Я узнавал мысли и нужды простых людей. Попрощались тепло, крестьяне явно были растроганы. Чтобы господа так внимательно к ним отнеслись, — не бывало такого. Дал 200 рублей на ремонт дома, выплат недоимок и покупку коровы. Мог бы дать больше, да нельзя — навредит только сразу крупная сумма.
— Спаси тебя Господи!.. Век буду Бога молить за Александра!.. — бормотал, всхлипывая Иван и долго стоял у ворот, смотря на уходящую вдаль колонну наследника.
Далее двигались через Углич, Рыбинск, Ярославль. В последнем ознакомились с полотняной мануфактурой. Жуковский писал о поездке: «Наше путешествие можно сравнить с чтением книги, в которой теперь великий князь прочтёт одно только оглавление, дабы получить общее понятие о её содержании».
Ростов, Суздаль, Шуя, Иваново, Кострома, Вятка… Портрет великого князя был дан позже в воспоминаниях А. И. Герцена, находившегося в момент путешествия Александра в ссылке и нёсшего обязанности губернского чиновника в Вятке: «Вид наследника
— А на что мне жить тогда, извольте спросить? Жалование чиновника, — гроши.
— Но этих денег у вас явно больше, чем у ваших крепостных, тем более вы в своих работах высказываетесь за народное освобождение.
— Я борюсь за социализм доступными мне средствами, прежде всего пером.
— А скажите, пожалуйста, платили ли вам за ваши работы зарубежные меценаты? Есть ли какая-то финансовая помощь?
— Деньги дают, не скрываю такого. Но это помощь ради развития идей, помощь сподвижников по делу.
— Но как я пониманию эти финансы больше идут от банкиров Ротшильдов.
— Да, но они тоже могут иметь близкие к нам взгляды. В конце концов, деньги есть деньги. Мне надо кормить семью.
— Спасибо, Александр Иванович, ваша позиция мне теперь более понятна.
После ухода наследника, Герцен долго сидел на стуле, курил и курил. — Что это вообще было такое? Сволочь он. Обвинил меня ведь, по сути, что я лжец и предатель страны. Чувство стыда внезапно охватило его. Хотелось сжаться и провалиться сквозь землю. Да, он брал деньги банкиров, которые приветствовали его социалистические идеи в России, да, он не освободил своих крепостных, да, он ругал власть, которая фактически кормила его… С этого дня Герцен начал выпивать от злости… Как может начать пить тот, кто всю жизнь пытался казаться другим и даже поверил, что он и есть такой пламенный революционер, а вдруг теперь узнает, что другие видят его истинное «я» и не готовы обманываться красивыми лозунгами.
Жуковский меня просил за Герцена. Хотел его перевести ближе к Москве. — А зачем Василий Андреевич он нам ближе к Москве? Герцен и тут вроде неплохо поживает. — Человек он умный, талантливый. — А какая нам с этого польза? Он ведь только своими талантами нам вредит. Пусть пока побудет здесь. С него не убудет. Жуковский замолчал, не зная как на такой пассаж реагировать…
За время пребывания в Вятке наследник показал себя лишённым чувства горячей справедливости, — по крайней мере, таково оказалось мнение Жуковского. Так, на имя наследника пришли жалобы на губернатора Тюфяева. Губернатор вроде как злоупотреблял в делах и даже издал приказ «заподозрить сумасшедшим» некоего купца, заявлявшего, что он расскажет Александру, что в городе и в губернии делается. Понятно, что покраска фасадов домов, заборов на улице шли в тот же счёт. Все с нетерпением жаждали быстрых, решительных, горячих шагов наследника, как-то выволочки и увольнения губернатора, конфискации его имущества, преследования чиновников. Александр же спокойно выслушал жалобы, прочитал письма недовольных. Никого наследник не уволил, ни на кого даже не накричал. В разговоре с губернатором вёл себя вежливо, поинтересовался «сумасшедшим купцом» и предложил его отпустить домой в случае отсутствия явных симптомов болезни. Лишь по отъезду из Вятки, наследник дал поручение подготовить ревизионную комиссию для тщательного изучения дел в крае. Жуковский был возмущён…
— Губернатор, мерзавец! Почему вы его не сняли?
— У вас есть доказательства Василий Андреевич?
— Жалобы у вас на руках, Александр. Да и тот же купец, да и покрашенные заборы недавно…
— То что покрасил заборы и фасады — это не преступление. Жалобы могут быть поклёпом с целью убрать неудобного чиновника. А насчёт «купца», то я распорядился, чтобы его отпустили. Полагаю, там губернатор перегнул сильно из-за лишних эмоций, либо его элементарно спровоцировали на такую очевидную глупость. В любом случае, считаю пусть комиссия изучит документацию, порядок дел. Это всё лучше, чем принимать скоропалительные необдуманные решения.