К черту любовь
Шрифт:
— Ты следующая в очереди, — отвечает Джун. — Ты не можешь сейчас уйти. — Я вижу, как она бросает нервные взгляды на Кита и Дэллу.
— Пошли, Джун, — объявляет Дэлла, потом разворачивается спиной к Киту и демонстративно уходит в сторону Колеса обозрения. Джун одними губами произносит: «СПАСИ МЕНЯ», а затем бежит за ней.
— Я тоже пойду с ними, — заявляет Маршал.
— Чувак! — Мартин, кажется, приуныл, наблюдая, как его друг уходит вместе с девчонками, а потом поворачивается к нам.
— Здесь катаются по двое. — Сообщив это, он смотрит на Кита.
Это не правда. На Гравитроне можно кататься и по одному, но Кит ему подыгрывает.
— Ага, — отвечает Кит. — Так ты один прокатишься?
Я едва сдерживаю смешок, а вот Мартину не так
— Элена пришла сюда со мной.
Я вздрагиваю от удивления и морщусь. Кит замечает это и улыбается.
Я уже собираюсь высказать Мартину, что пришла сюда только потому, что он умолял меня, и то, что я здесь не означает, что я должна ни на шаг от него не отходить, но внезапно подходит наша очередь. Кит хватает меня за руку и тянет по ступенькам наверх, ко входу в аттракцион. Нас заводят в Гравитрон, в котором пахнет попкорном и потом, а еще смесью металла и смазки. Это так отвратительно и одновременно круто.
Я оборачиваюсь и вижу, что Мартин сердито смотрит на нас. До этого момента я и не подозревала, что нравлюсь ему. Забавно, как люди иногда бывают слепы. Я все еще прокручиваю в голове эту мысль, когда внезапно действительно перестаю что-либо видеть.
Мы подаемся вперед в поисках ближайшей стены. Кит находит нам место где-то в глубине, и мы стоим, прижавшись спиной к мягкой обивке стенки Гравитрона, по-прежнему держась за руки. Это мой любимый аттракцион — полная изоляция, с мягкими панелями вдоль стен. Люди встают спиной к этим панелям, которые наклонены назад. Когда аттракцион начинает вращаться, людей прижимает к этим панелям центробежной силой (об этом мне рассказал Нил). Сочетание вращения, невозможности пошевелить руками и ногами, и темнота приводят меня в полный восторг. Когда начинает играть музыка, я закрываю глаза. Кит отпускает мою руку, и я с усилием поворачиваю голову влево, чтобы узнать почему. Обеими руками он закрывает лицо. У меня вырывается смешок, но он сразу обрывается. Тянусь к его запястьям, чтобы убрать руки от его лица. Это очень сложно, и я двигаюсь, как в замедленной съемке. Все мое тело переворачивается на бок, и теперь я стою лицом к Киту. И не могу перестать хохотать. Кит приоткрывает глаза и смотрит на меня. Даже в темноте, когда вспышки света побегают по его лицу, я вижу, что ему не совсем хорошо.
— Ты мог бы покататься на Колесе обозрения, — кричу я. Кит смеется, а потом поворачивается на бок лицом ко мне. И теперь нас разделяют всего лишь несколько сантиметров. Я физически не могу никуда деться, пока Гравитрон вращается. Очень сложно пошевелиться, а теперь еще и дышать стало трудно. Хорошо, что здесь темно, и Кит не видит выражения моего лица. Мне плохо — со мной никогда раньше такого не случалось. Но я никогда раньше не находилась так близко к Киту. Я закрываю глаза, чтобы отгородиться от него. А потом… Потом я ощущаю, как он прикасается рукой к моему лицу. Желание может накрыть в самый неподходящий момент. Например, когда ты на аттракционе, и тебя прижимает гравитацией, а муж из твоего сна проводит теплой рукой по твоей щеке, хотя это физически очень сложно сделать. Я не открываю глаз — не хочу видеть, что отражается в его взгляде. Черт возьми, я умру, если он смотрит на меня так же, как я на него. Я держу глаза закрытыми, но чувствую, как в уголке появляется слеза. Она катится по щеке и попадает в ладонь Кита. И тут аттракцион останавливается. Скорость снижается, и мы снова можем контролировать наши ноги, головы и руки. Поэтому я так удивлена, что рука Кита все так же касается моего лица. Когда музыка прекращается, мы снова стоим на ногах, но наши тела намного ближе, чем должны быть. Двери еще не открылись, и целую минуту мы так и стоим: я прижимаюсь лбом к его груди, а его руки обнимают меня за предплечья. Этот так неправильно и одновременно так невинно. Я держусь за него, вдыхаю его запах, мечтаю, чтобы он принадлежал мне. А потом дверь открывается, и я убегаю.
Глава 19
#найдимагию
Я
— Не знал, что ты собиралась приехать, Эллион. Мама очень обрадуется твоему появлению.
— Я сама не знала. И, папа, не ври мне. Она все еще злится. — Он улыбается, потому что я права.
— Она поехала на рынок, так что спрячь свою машину за домом, и давай хорошенько повеселимся.
Я киваю. Нет ничего лучше, чем напугать мою властную, любящую все контролировать маму. Папа тоже любит ее помучить — когда я была совсем маленькой, именно он подкидывал мне идеи. Перевесить все картины в доме на другие места. Намазать маслом ее очки для чтения. Натянуть на сиденье унитаза целлофан.
Бедная мама (хотя на самом деле она это заслужила). По крайней мере, у нее был только один ребенок, который ее разыгрывал. Папа идет в дом и делает мне сэндвич с ребрышками, которые остались от вчерашнего ужина.
— Ты приехала, чтобы что-то нам сообщить, да, Эллион?
— Ага. — Я делаю глоток лимонада из банки, которую он мне протягивает. Господи, благослови его.
— Хорошее или плохое? — уточняет он. Папа не может просто стоять на месте — у него это никогда не получалось. Я наблюдаю, как он курсирует между раковиной, холодильником и задней дверью.
— Почему ты не можешь спросить прямо? — интересуюсь я. — Что ты хочешь нам рассказать? — Я изображаю его низкий голос, а он в ответ качает головой.
— Я так не говорю. Но хорошо, — сдается он. — Что ты хочешь нам рассказать?
— Я переезжаю.
— Куда?
— Это не твоя забота, папа.
Он подходит ближе и садится напротив меня.
— Это из-за Нила?
Я начинаю качать головой еще до того, как он успевает закончить предложение.
— Нет, это из-за меня. Я всегда была девушкой, на которую можно положиться — последовательной, предсказуемой, с волосами мышиного цвета. Именно поэтому я и нравилась Нилу. Конечно, он хотел, чтобы я перекрасилась в блондинку, но все остальное… И знаешь, что? Не думаю, что то была настоящая я. Думаю, все просто хотели видеть меня такой, а я не противилась.
— Так ты хочешь сказать, что в глубине души ты дикая, непредсказуемая блондинка.
— Возможно. И я хочу выяснить, так ли это.
— А почему ты не можешь искать себя здесь?
Я кладу свою бледную руку на его темную, с огрубевшей кожей.
— Потому что я не достаточно смелая, чтобы меняться, когда все за мной наблюдают. Я хочу пройти это в одиночку. Хочу, чтобы все было по-настоящему.
Он откидывается на стуле и прищуривает глаза. Думаю, он научился этому взгляду, потому что посмотрел слишком много фильмов с Робертом Де Ниро. Мой отец — привлекательный мужчина, его волосы совсем седые, но он их начесывает. И у него есть татуировка фламинго на предплечье — отголоски его студенческих дней. Я всегда хотела быть похожей на него, но внешне пошла все-таки в маму.
— Твоя мама властная и любит все контролировать, — произносит он. — Не пойми меня неправильно, именно поэтому я и влюбился в нее. Она ростом полтора метра, но ничего не боится и всегда говорит мне, как нужно поступить. Это заводит.
— Фу, папа.
— Прости. Но так задумано природой. Властные матери воспитывают в своих детях либо бунтарский дух, либо пассивность. В твоем случае — последнее. — Он опускает пальцы в баночку с медом, которая стоит на середине стола, и проводит ими по моему лбу.