К черту любовь

Фишер Таррин

Вскоре после этого я получаю известие от Дэллы. Дэлла, от которой не было вестей уже несколько месяцев. Она пишет, что они поссорились и расстались. Я не отвечаю ей сразу на ее сообщения и Дэлла перезванивает мне.

— Он там, Элена? Ты не знаешь?

Отвечая ей, вижу в зеркале свое собственное лицо; я выгляжу как человек, испытывающий отвращение. Не хочу оказаться в эпицентре их выяснений отношений. Не хочу предавать одного ради другого.

— Ты должна позвонить ему, — отвечаю ей. — Помнишь, он уже пропадал однажды.

— Я

звонила ему. Боже мой, Элена, я звоню ему каждые пять минут. Он просто сказал, что ему нужно побыть одному. Я вообще ничего не умею делать. Даже не знаю, как оплатить ипотеку.

Я слышу слезы, всхлипы, вижу Дэллу, которая сидит в халате, ест шоколад и волнуется. Чувствую себя виноватой из-за того, что меня нет рядом с ней, но нет, я не опора для всех подряд. Я учусь ходить самостоятельно; и они тоже должны.

— Ты можешь во всем разобраться, пока он не вернется, — говорю я. — Твоя мама тебе поможет.

Следует долгая пауза, прежде чем она спрашивает:

— Ты его видела?

— Да, — отвечаю я. — Не так давно. Он шел по улице на встречу с мамой.

— Он сказал что-нибудь? Обо мне?

— Не очень много. Только то, что у вас перерыв.

Дэлла начинает плакать. Держу телефон подальше от уха и рьяно жую губу. Я чувствую две вещи: жалость, которая на деле неприятная, снисходительная эмоция, чтобы испытывать ее к кому-то, и беспринципность. Не хочу, чтобы она вернула его. Не хочу, чтобы она убедила его, что может измениться. Ведь я знаю, что она не может.

— Все будет нормально, — говорю ей. — Если ему нужно время, чтобы во всем разобраться, ты должна дать ему его. И не названий ему каждые пять минут. Постарайся провести какое-то время… размышляя.

После того, как мы прощаемся, она присылает мне сообщение, чтобы поблагодарить меня, в котором также умоляет меня позвонить и сообщить все, что я услышу. Мне хочется сказать ей, что я не ее личная сплетница. Меня тошнит. Тошнит от Дэллы, тошнит от самой себя. Немного тошнит и от Кита, но не очень сильно. Он заслуживает страданий.

Джун присылает сообщение и сообщает, что видела в магазине ребенка Нила, и что его голова похожа на тыкву.

Мальчик или девочка? — уточняю я.

Джун: Это тыква!

Новость о том, что ребенок Нила выглядит так, как будто его можно найти в продуктовом отделе магазина, должна меня обрадовать. Но я ничего не чувствую. Не хочу упиваться детской безобразностью. Вообще не хочу думать о Ниле. Что же это значит? Неужели моя боль прошла? А тыква — это фрукт или овощ?

Глава 29

#мужчинылгут

Мой рабочий день только что закончился, как Кит присылает мне сообщение. Это фотография лестницы, обвитой ярко-красными листьями. Я ее знаю. Иногда проходила

мимо. Я иду, не особенно задумываясь об этом, и когда добираюсь туда, мои шаги замедляются. Я вижу Кита Айсли. Он сидит на нижней ступеньке лестницы, опустив голову к земле. На нем полупальто, волосы уложены гелем. Листья трепещут вокруг него, мягко подрагивая красными «ладошками». Они кружатся в вихре у его ног. Я вздыхаю. Это нормально — ценить что-то прекрасное, пока ты знаешь свое место. Хотелось бы мне сфотографировать его сидящим среди алых листьев. И почему я не могу этого сделать? Достаю свой телефон и делаю снимок, который, судя по всему, будет нечетким.

— Привет, — здоровается он.

— И тебе привет.

Он встает, но руки держит в карманах.

— Ты голодна?

— Однажды кое-кто сказал мне, что я всегда голодна. — я улыбаюсь. Кит улыбается в ответ, но улыбка не касается его глаз. Мне интересно, разговаривал ли он с Дэллой. Ничто так не убивает радость, как хорошая порция Дэллы. Подло так думать, но это правда, думаю я.

Мы идем в ногу друг с другом. Похоже, Кит знает, куда идет, поэтому я позволяю ему вести себя. Я привыкла думать об этих улицах как о своих, но на самом деле они принадлежат Киту. Я просто следую за его тенью.

— Знаешь, — говорит он. — Я всегда думал, что ты прекрасна, но эта погода подходит тебе. Развевающиеся волосы и зимние пальто.

— Такой комплимент можно услышать лишь от писателя, — отвечаю ему. Не могу даже взглянуть на него. Хочу сброситься с крыши какого-нибудь здания или оказаться перед движущейся машиной. Внезапно занервничав, я поправляю ремешок сумочки на плече, убираю волосы за уши, касаюсь лица.

— Элена…?

— Да…? Что?

Он понимающе улыбается. Из-за него я чувствую себя как будто прозрачной. Находясь под его пристальным взглядом, чувствую себя уязвимой.

— Заткнись, — говорю ему. — Ты меня не знаешь.

— Может быть. Но не думаю, что хоть кто-то знает.

— Что это значит? — я готова защищаться. Так готова. Готова как Фредди. Готова как…

— Тебя нелегко узнать. Это не плохо, так что перестань смотреть на меня вот так.

— Это просто мое лицо, — отвечаю я. — Я всегда так смотрю. — Я и раньше мельком видела себя в зеркале, когда была в эмоциональном смятении. на лбу появляются озабоченные морщинки, а глаза кажутся испуганными

Кит громко смеется. Мне нравится заставлять его смеяться. Правда.

— Очевидно же, что из-за комплиментов я чувствую себя очень некомфортно. Меня не сложно узнать. Я очень проста. Я даже не знаю, кто я.

— Элена! — восклицает Кит. — Я бы встревожился, если бы ты сказала, что знаешь себя. Знаешь ли ты, что Альберт Эйнштейн никогда не носил носки?

— Что?

— У него был сложный ум. Он никогда не прекращал думать, но носки осложняли его жизнь. Поэтому он их просто не носил.