К черту мамонтов!
Шрифт:
— Премного благодарны! — крикнула она охраннику через плечо.
Сразу за охраной, как из неоткуда появился неброско одетый человек, и проводил их к лесенке, ведущей на сцену.
У ступенек остановились, поправляя внешний вид. Наташа рассеяно покрутила головой, соображая, что же надо делать ей. «Лиля», коротко взглянув на нее, откинула со лба волосы, и еще раз взглянув, удовлетворилась результатом.
— Первый раз. Понимаю, — сообщила она Наташе. — Не волнуйся и не бойся накосячить. С твоей ролью любой косяк будет как новое прочтение
— Э-э-э? — протянула Наташа.
Ей хотелось узнать, что это значит, но ее уже подхватили под руки и практически вынесли на сцену. Свет ударил по глазам, руки исчезли, и Наташа обнаружила, что стоит на сцене в окружении четверки фанатов, машущих огромной толпе.
Из толпы доносились редкие хлопки, одобрительные и неодобрительные возгласы. Наташа попыталась разглядеть недовольных, но яркий свет на сцене и сумрак, сгущающийся за ней, мешали увидеть детали. Она переступила, пытаясь встать так, чтобы прожекторы не так сильно лупили в лицо и, зацепившись за свою же на ногу, стала терять равновесие. В попытке удержаться, Наташа замахала руками, но баланс был потерян безвозвратно, и она, изобразив неуклюжий пируэт, растянулась на сцене.
Толпа взорвалась аплодисментами.
Под их грохот «Юг» и «Гена» помогли Наташе подняться, принявшись тщательно отряхивать подол платья. Из толпы раздались свист и вопли. Когда «Лиля» погладила Наташу по голове, гвалт под сценой стал ураганным.
Наташе одновременно хотелось провалиться сквозь сцену и еще дальше, наброситься с кулаками на орущих, убежать или стать невидимкой. Она стояла, стараясь не натворить что-то из перечисленного, мысленно говоря себе: «Все. Все самое страшное уже позади. Хуже не будет…»
— Танец! — кто-то рявкнул в толпе так громко, что сумел перекрыть нестройный вопли. И слово тут же подхватили, повторяя, скандируя — Танец! Танец! Танец!
Зазвучала мелодия.
Наташа узнала ее сразу, с первого такта. Та самая, под которую она еще сегодня танцевала для Двигуна. Самая известная мелодия из выступлений стилла 38, от которой у Наташи сейчас все сжималось и вздрагивало. И она стояла в сторонке, глядя как четверка фанатов пытается изобразить танец стилла. Вид они имели неуклюжий, а зрелище больше походило на плохо исполняемую пародию. И, было похоже, что сами исполнители этого не замечали.
Зато заметила публика. Гвалт одобрения сменился недовольными воплями и свистом.
«Что ж они так позорятся?» — подумала Наташа.
Она еще соображала, чтобы такое сделать, а ноги уже сами несли ее к танцующим.
Выйдя на несколько шагов вперед, она вклинилась в середину группы, выдавая на публику все опробованное и отрепетированное. И сначала «Юг», а потом остальные потянулись, повторяя ее движения. Наташа слышала ритм и передавала его телу, дирижируя всей танцующей группой.
Как только она почувствовала, что группа слушается ее движений и движется с ней в одном ритме, она перестала думать о ней. Теперь она хотела восхищения. Чтобы каждый, увидевший ее замер
Танец приближался к сцене инициации. В этот момент, по-идее, Наташе надо было отходить в сторону, а лучше — уйти со сцены. Отметив это про себя, она едва не сбилась, но тут же выровнялась, добавляя энергии в каждое движение.
«Фигу. Никуда я не уйду» — решила она.
Хлопки стихали, сменяясь напряженной тишиной, разбавляемой только музыкой. Происходящее на сцене не вязалось с историей тридцать восьмых. И чем больше это доходило до зрителей, тем напряженнее становилось ожидание.
В последнем такте Наташа сделала несколько микродвижений и упала вместе со всей четверкой, изображающей момент инициации.
Музыка оборвалась. Внезапно стало очень тихо. Казалось, что каждый из зрителей перестал дышать. Сквозь тишину долетал плеск волн, поскрипывание песчинок под чьей-то ногой, едва заглушаемые дыханием запыхавшихся танцоров. Потом кто-то шумно набрал в легкие воздух.
Через мгновение тишину раскололи гвалт и грохот.
Каждый из стоящих под сценой что-то кричал, пытаясь переорать остальных, и из этого складывался один могучий нечленораздельный восторженный рев. Каждый из стоящих под сценой мечтал и жаждал оказаться на месте Наташи, ставшей пятым элестом. Каждый из стоящих под сценой знал, что такое изредка, но случается, что стиллы, особенно малочисленные, достилливаются, вбирая в себя дополнительные элементы.
Случись такое с Наташей, стань она пятой в стилле 38, мало кто удивился бы. И мало кто не хотел бы оказаться на ее месте.
Наташа стояла на коленях, восстанавливая дыхание, и смотрела на человеческое море зрителей. Ее зрителей, заполнивших все пространство от сцены до самой кромки океана. Над головами приветственно поднимались руки, напоминая всплески, отдельные выкрики перекрывали общий шум, и тогда до Наташи долетали восторги и пожелания. И когда она поднялась со всей четверкой, выкрики стали сменяться хлопками, сливающимися в аплодисменты.
Выступающие уходили со сцены, а аплодисменты не стихали, провожая их, не смолкая даже когда они спустились по лесенке за сцену.
За сценой оказалась тоже масса народу. Преимущественно в белом, с волосами, окрашенными в цвета элестов тридцать восьмого. Эти в ладоши не хлопали, и смотрели больше с завистью, чем с восторгом. Большинство старалось держаться на расстоянии, хотя сзади напирали и это было не так просто.
С другой стороны сцены продолжали греметь овации.
Через толпу к четверке протиснулся парень и с восторгом осмотрел каждого.