К далеким берегам
Шрифт:
За десять лет, которые прошли с тех пор, как Крашенинников уехал в экспедицию, порядки в Академии наук мало изменились. Петербургские академики все так же раз или два в неделю собирались на конференцию и слушали доклады на латинском языке. Попрежнему среди академиков не было ни одного русского ученого.
Но за это время появился новый русский адъюнкт — Ломоносов. У него было много общего с Крашенинниковым. Ломоносов был сын крестьянина, а Крашенинников — солдатский сын. Оба они учились в Москве, в Спасских школах.
Они были почти ровесниками.
Крашенинникова е товарищами вызвали в Петербург. А когда через три года Академия наук решила снова вызвать двенадцать учеников из Москвы, Ломоносов тоже обучался в философском классе! Спасских школ. В Петербурге его также экзаменовал академик Байер. И Ломоносов, так же как Крашенинников, оказался на экзамене одним из лучших учеников.
В те годы, когда Крашенинников путешествовал по Сибири и Камчатке, Ломоносов обучался за границей. Академия наук послала его туда учиться химии и металлургии. Теперь Ломоносов уже стал адъюнктом. А Крашенинников сам изучал природу, географию и жизнь людей в еще не исследованном далеком крае. И так же, как Ломоносов, он хотел теперь отдать свои силы науке.
Гмелин и Миллер признавали, что Крашенинников со временем должен стать адъюнктом. Они полагали, однако, что ему следует предварительно пополнить знания. В апреле 1743 года состоялось заседание конференции, на котором Крашенинникову пришлось держать экзамен.
Он составил на латинском языке описание одной рыбы и одного цветка. Эти работы зачитали на конференции. Потом профессора стали задавать вопросы на латинском языке. А Гмелин и Миллер заявили, что во время экспедиции Крашенинников постоянно отличался любознательностью и усердием в работе.
«Латинский язык понимает и натуральную историю отчасти уже изучил. На вопросы дал достаточные ответы», отметили академики.
Было решено дать Крашенинникову возможность продолжать обученье «натуральной истории» и в это время его «ни к каким другим делам не употреблять». Для того чтобы он мог учиться, не думая о заработке, ему увеличили жалованье до двухсот рублей в год. Это было очень кстати: Крашенинников был уже женат и имел большую семью.
Два года Крашенинников изучал ботанику и другие естественные науки. Гмелин указывал ему, какие книги нужно прочитать. А в библиотеке Академии наук на полках больших дубовых шкафов с красивой резьбой стояли длинными рядами научные латинские книги.
Летом 1745 года академическая конференция приняла два постановления: адъюнкт Ломоносов был избран профессором химии; студент Крашенинников стал адъюнктом натуральной истории и ботаники. Они были утверждены в этих званиях одним и тем же указом.
Ломоносов, став профессором при Академии наук, сделался академиком. А Крашенинников, получив должность адъюнкта, мог увереннее заниматься научной работой.
На Васильевском острове находился ботанический сад Академии наук. Здесь выращивались растения, привозившиеся из
Став адъюнктом, Крашенинников начал работать при ботаническом саде. Через два года сад перешел в его ведение.
В то время, когда Крашенинников уезжал из Сибири, Стея-лер вернулся на Камчатку после плавания с Берингом. Несмотря на перенесенные лишения, Стеллер не стал отдыхать. Он решил уехать с Камчатки, только основательно изучив ее животный мир и растительность. Ему хотелось хорошо узнать жизнь камчадалов и их язык, словарь которого начал составлять еще Крашенинников.
Стеллер с удивлением увидел, что камчадалы прекрасно знают растения своей земли и проявили необыкновенную наблюдательность, научившись использовать их для разных нужд.
«Камчадалки заготавливают для всевозможных целей до сотни различных растений», записал Стеллер.
Он стал писать книгу о Камчатке, собрав для этой работы большой и разнообразный материал.
Потом Стеллер уехал с Камчатки и направился в Петербург, останавливаясь по пути в разных местах, чтобы собирать коллекции и делать новые наблюдения.
Однако вернуться в Петербург Стеллеру не пришлось: в 1746 году он умер в дороге, недалеко от Тюмени. Большая часть рукописей Стелл ера уцелела и была доставлена в Академию наук. Крашенинников разобрал эти рукописи и составил им но-дробный реестр. Среди них он нашел и некоторые свои описания, переданные Стеллеру.
ш
1
V
f
– А
11
т
Академик С. II. Крашенинников.
А Гмелин тем временем упорно работал над «Сибирской флорой». Нужно было подробно описать каждое найденное растение, окончательно выяснив, нет ли о нем каких-либо известий в ботанической литературе. Книга разрасталась до пяти томов.
«В Российской империи за десять лет больше найдено новых растений, чем .во всем свете за полвека», сказал знаменитый шведский ботаник Линней, познакомившись с «Сибпрс кой флорой».
Академия наук приступила к изданию этой книги. Когда вышел первый том, Гмелин уехал за границу. Он стал работать там над следующими томами и пересылать их в Петербург.
Крашенинников следил за печатанием «Сибирской флоры». Он перевел с латинского языка большое предисловие Гмелина, содержащее географический очерк Сибири. Академия издала перевод предисловия отдельной брошюрой.
Крашенинников сделал и другой перевод. Он исподволь перевел книгу об Александре Македонском, написанную римлянином Квинтом Курцием так живо, что она походила на исторический роман. Это была та самая книга, которую Крашенинников брал с собой на Камчатку. Он сумел перевести ее просто и понятно, как только очень немногие умели в то время писать. Академия издала этот перевод в двух томах.