К истокам
Шрифт:
Алек с минуту раздумывал, но потом заговорил:
– Просто в деревне, откуда я родом, мне больше нет места. Так сложились обстоятельства. Поэтому и был вынужден остаться в городе.
– Что же такого могло стрястись с таким молодым парнем, чтобы ты променял родные места на душную столицу? Я ведь знаю, какие у вас там просторы, и природа не чета здешней. Сколько тебе тогда было? Лет пятнадцать? Поди, много времени потребовалось, чтобы приспособиться к новой среде?
– Мне было семнадцать. Поссорился с отцом, уехал. В то время брат учился в городе, и у меня особо выбора не было, куда именно бежать, – Алек пожал плечами, словно говорил о чем-то незначительном.
– Не
– Когда как. Иногда хочу вернуться, но понимаю, что это плохая идея.
– А твоя семья? Разве они не зовут тебя обратно? Не скучают?
– Общаюсь только с братом. Мать умерла, младший брат и сводная сестра за эти годы наверняка забыли обо мне. Насчет отца вы уже поняли, мы с ним, мягко говоря, не ладим, – Алек горько усмехнулся.
– Друзья? – чем больше узнавал о своём госте Захар, тем сильнее жалел его.
– Нет.
– Как это? Ты же молод, да и деревня ваша небольшая, мне казалось, вы все крепко держитесь друг друга…
Алек предпочёл отмолчаться. Ему не хотелось пускаться в объяснения, почему он оказался один, это значило бы рассказать об Охотнике, что вызвало бы ещё больше вопросов.
– Я никогда не встречал таких, как ты… – Захар замялся, ему не хотелось произносить вслух это слово, от которого веяло безнадёжностью и отчаянием. Выпущенное на волю, оно бы забилось подстреленной птицей в окне, нарушило атмосферу их уютной беседы, но собеседник не разделял его опасений:
– Одиноких? Ну да, я живу один, но почему это вечно кого-то беспокоит? Мне так проще.
– Но ты слишком молод… – начал было старик, но Алек довольно резко перебил его:
– Возраст тут ни при чём. Я сам выбрал этот путь.
– И ты счастлив? – Захар с интересом ждал ответа на свой вопрос.
– За пределами города – да. Хотя я вряд ли назвал бы это состояние счастьем – скорее, это покой. Но он наиболее близок к моему пониманию счастья, – Алек говорил, тщательно подбирая слова, – Это как с вашими картинами. Кажется, что на них нет ярких цветов, но если присмотреться, можно обнаружить отзвуки закатов, рассветов и даже синего неба в отдельных мазках, они таятся в тенях, в игре света, в силуэтах. Кому-то этого покажется недостаточно, а мне хватает. Вы ведь тоже довольствуетесь малым, – он в упор взглянул на Захара, словно надеясь прочитать на его лице реакцию на свои слова.
– Ты мог бы жить полной жизнью, это мы, старики, должны радоваться любой мелочи, даже самому малому проблеску света. Я тебя не понимаю, – Алек с отрешённым видом смотрел куда-то в сторону, похоже, ему не впервой было выслушивать такие слова, но Захар твёрдо решил достучаться до него, – ты полон сил, ты молод и здоров, у тебя столько возможностей, не чета нашим, ты можешь стать, кем захочешь, любить, дружить, быть счастливым – по-настоящему, не так, как ты описал, а по-другому – так, чтобы искры во все стороны летели, но ты бежишь от жизни. Зачем? Лет через двадцать ты будешь жалеть о своих сегодняшних словах.
Алек вздохнул, ему захотелось прекратить этот тягостный разговор. Будь на месте старика другой, он бы не сдерживался, и крайне откровенно дал бы понять, что он лезет не в своё дело. Но Алек чувствовал симпатию к Захару, и видел в нём не только человека старше себя по возрасту, но и то хрупкое, что таилось в его душе. Поэтому он просто поднялся и подошёл к окну – начинало смеркаться, снег продолжал укутывать мир в одеяло безмолвия.
– Ты обиделся? – старик встал рядом с ним.
– Нет.
– Значит, я тебя как-то по-другому задел? Извини, если так. Я ведь о тебе ничего не знаю. Ни о тебе, ни о твоей жизни. Ты просто мальчик, который иногда берёт мою лодку, – Захар грустно
– Ничего, главное, выбраться на трассу, – Алек взглянул на часы. Скоро станет совсем темно, что в подобных условиях грозило обернуться неприятностями. Он не досадовал, что провёл выходные в этом доме – поездка подарила ему гораздо больше, чем он рассчитывал – долгожданные покой и умиротворение.
Алек попрощался с Захаром, пообещал заехать в следующие выходные, закинул на плечо полупустой рюкзак и вышел из дома. Он двигался по тропинке, пока не обнаружил свой мотоцикл. Алек с трудом завёл его и крайне осторожно поехал вперёд. На то, чтобы выбраться на трассу, ему потребовалось втрое больше времени, чем обычно. Местами приходилось слезать и толкать мотоцикл перед собой. На трассу он выбрался уже в потёмках, остановился на обочине, чтобы перевести дух и утолить жажду. Ему предстоял долгий путь до города, но дорога хотя бы была ровной и без заносов. Алек ехал очень медленно и осторожно – к вечеру похолодало, и подтаявший снег стал превращаться в лёд. Несколько раз на крутых поворотах он едва не терял управление, но всё же сумел удержаться. Это было чистое безрассудство – ехать в такую погоду. Последний поворот преподнёс неприятный сюрприз – Алек не рассчитал скорость и завалился на бок. Он с трудом выбрался из-под мотоцикла, с усилием поднял его и вновь поехал. В городе льда не было, снег давно превратился в слякоть, и он, стремясь побыстрее добраться до дома, прибавил скорость. Ему было плевать на грязные брызги, летевшие из-под колес, не замечал он и стройный ряд фонарей, которым всегда любовался, возвращаясь в столицу – в ноге пульсировала боль, горячая, назойливая, подгоняя его.
Алек добрался до дома без происшествий и поставил мотоцикл в гараж. В кармане завибрировал телефон, он машинально вытащил его. Экран треснул, видимо, был раздавлен во время падения. Кто-то прислал ему сообщение, с трудом разглядев номер, он с криком швырнул телефон в бетонную стену. Задняя крышка отлетела, экран рассыпался осколками. Алек стоял, крепко сжав кулаки и стиснув зубы – его преследователи не заставили себя ждать. Прошлое вновь напомнило о себе. Боль в ноге усилилась, Алек бессильно опустился на холодный пол и долго сидел, пережидая, когда пройдет вспышка ярости. Охотник был напуган происшествием на дороге, и теперь пытался выместить свой страх, заставляя человека испытывать злость. Алек понимал, что ему необходимо успокоиться, прежде чем отправиться домой. Сейчас он был особенно уязвим, и мог наделать немало глупостей. Если ему навстречу попадется случайный прохожий, он станет лёгкой добычей хищника.
Лишь спустя час Алек осмелился покинуть гараж. Прихрамывая, он зашагал в сторону дома, поднялся к себе, тщательно запер за собой дверь. Стянул мокрую холодную одежду, переоделся в сухое. Обработал ссадину на ноге, из которой продолжала сочиться кровь; под кожей наливался огромный синяк, но кости были целы. Алек вздохнул с облегчением. Он боялся, что из-за травмы не сможет бегать – а это значило, что он лишится своей единственной отдушины. К счастью, ушиб оказался не настолько серьезным, чтобы надолго прервать тренировки.